– История достойная «Оскара»! – Света одобрительно кивнула, а потом, хитро прищурившись, проговорила: – А не врёшь ли ты часом?
– Да ну тебя, такое фиг нарочно придумаешь, мы потому и не делились ни с кем историей нашего фееричного знакомства. – Юля невесело усмехнулась.
– И правильно, а то ещё... Вот чёрт! – Света выругалась и очень резво стала выбираться из-под стола, мы с Юлей недоуменно переглянулись, ещё не совсем понимая, что происходит. – Проворонили всё! Бежим!
– Куда? – Я не собиралась никуда бежать, решив остаться в засаде на своего неверного благоверного, поэтому очень удивилась активности подруги, которая уже судорожно ссыпала деньги за наши посиделки на стол. Я обернулась через плечо, чтобы удостовериться, что Купряшин не заметил нездоровой активности, которая могла бы нас выдать с головой, и обомлела... Со столика, за которым ещё недавно сидел профессор обольщения и вранья, официант неспешно убирал грязную посуду. Предмета слежки нигде не наблюдалось. Я запаниковала. – Куда он делся?!
– Решил перейти к десерту, – бросила на ходу Света, хватая меня за шкирку и вытягивая на свет божий. – А все мы знаем, что сладкое на ночь вредно, и надо остановить этот опасный для здоровья приём пищи. Да шевелись же ты, уйдёт же поганец!
Я на негнущихся ногах стала пробираться к выходу, совершенно не замечая ничего вокруг себя, уже представив себе всё самое страшное. Опередив подруг, я первой выскочила на улицу, погружённую в волшебное мерцание уже совсем ночного города, но не увидела ничего кроме мужчины, которого безумно любила, но который усадил в свою машину другую, аккуратно закрыв дверь с её стороны, севшего за руль и отъезжавшего от того места, где, кажется, разбилось вдребезги моё сердце. Я, словно потеряв все силы разом, рухнула на землю, ссадив до крови колени, но не чувствовала физической боли из-за мощи боли сердечной. Чертыхаясь и выдавая эпитеты помощнее, подруги стали поднимать меня с холодной земли, попутно звоня Антону и раздосадованно причитая, что очень зря мы его не взяли сегодня с собой. Я слышала их разговоры словно через пелену тумана, накрывшего моё сознание с головой, и совсем не сопротивлялась, когда меня усаживали, обнимая за плечи, в машину к приехавшему забрать нас другу. Я не хотела ехать домой к себе и оставаться одной, я не могла ехать домой к Купряшину, боясь видеть его, друзья просто отвезли меня к себе, понимая, что они сейчас нужны были мне даже больше, чем когда-либо.
5
– Ему конец! – Я со злостью утёрла очередной поток слёз рукавом, а затем с новой силой разревелась. – Нет, это мне-е-е коне-е-ец…
– Так, пора завязывать с этой истерикой. – Света вложила в мою руку полный бокал вина взамен того, который я успела осушить: уже были выпиты почти все стратегические запасы алкоголя в доме друзей. – Иначе ты переводишь хороший продукт.
– А может у этого есть какое-то объяснение? – Симонов попытался робко подать голос, но под взглядами трёх разъярённых девушек почтительно умолк.
– Сейчас отправим тебя в заточение на кухню, если будешь много умничать. – Юля пригрозила своему молодому человеку кулаком. – Не видишь что ли, что сейчас время страданий, а не поиска ответов на возникшие вопросы. Дай сопли попускать спокойно.
– Но... но я же не просто так... – начала было я возмущённое оправдание, но меня бесцеремонно перебили, придвинув бокал в моей руке ближе к лицу:
– Молча пей и рыдай, потом будем разговоры разговаривать. – Подруга была непреклонна и я, под её пристальным взглядом сделала большой глоток, сморщившись от него так, будто в бокале было не вино, а явная отрава, а я сама собиралась показательно, но добровольно покончить с опостылевшей жизнью. От алкоголя смерть мне не грозила, но на утро я точно буду молить о ней, если задуматься о том, сколько всего мои друзья уже успели намешать для меня и влить внутрь.
В тот момент, когда я уже было хотела последовать и второму совету начать рыдать, зазвонил мой телефон, звук которого парализовал меня от страха, согнав половину опьянения разом — мне даже не нужно было доставать телефон из сумки, чтобы узнать, что звонил Купряшин! Разморозившись первой, Света схватила мою сумку, достала телефон и выключила его, не дождавшись даже момента окончания входящего звонка. Я всё ещё пребывала в состоянии тотального паралича, забыв даже о необходимости и важности дыхания, отомстившего мне кашлем, как-то разрядившим напряжённую обстановку среди моих друзей, не знавших как я собиралась отреагировать. А я даже не понимала, что чувствовала в этот момент, совершенно не подумав о том, что, не застав меня в поздний час дома, меня начнут искать. Нашу молчаливую композицию нарушил очередной телефонный звонок — на этот раз Юлькин: паршивец знал кому звонить в случае чего, игнорируя наличие какого-либо авторитета Симонова и мужскую солидарность. Подруга, потрясая кулаком перед нашими лицами, задержавшись при этом у моего носа чуть дольше нужного, призвала нас всех к гробовой тишине, взглядом обещая нам всем устроить её самолично, если мы не послушаемся сейчас. Мы примолкли, а Юля сняла трубку, переведя телефон на громкоговоритель.
– Привет, профессор! – Добавив хмельному голосу ещё немного напускного опьянения, Юля попыталась изобразить тяжелый процесс выговаривания слов, хотя после вообще не пившего ничего этим вечером Антона, была самой трезвой в нашей компании.
– Безобразничаете? – От голоса Грома моя душа сжалась в комочек и завибрировала в районе сердца, отдаваясь гулким сердцебиением в ушах.
– Какие нескромные вопросы на ночь глядя, ай-ай-ай! – На том конце на это замечание бесцеремонно фыркнули, оставив его без ответа.
– Дай трубку Оле. – Чёртов гипнотизирующий голос, я уже послушно дёрнулась к телефону, обречённо соглашаясь с тем, что нужно ответить, но Юля в очередной раз показав мне кулак и состроив страшное лицо, отодвинулась от меня.
– А она спит, – очень правдоподобно удивилась подруга. – Завтра поговорите, сейчас её уже бессмысленно будить.
–Девичник удался, я так понимаю?
– Ещё как! – горячо согласилась Юля, нагнетая страшные картины в профессорском воображении, уже наверняка представившем себе совершенно непотребную гулянку, в каковых ведь я ни разу не просто не была замечена, но ещё и действительно не участвовала!
– Перемыли мне все кости? – Невесёлый смешок.
– Абсолютно все! Даже те, которые не совсем кости. – Светка беззвучно заржала, уткнувшись носом в спинку дивана, дабы не быть услышанной, Антон даже бровью не повёл. Я, кажется, покраснела до кончиков волос, а на том конце провода раздалось ошеломлённое покашливание.
– Я недалеко от вашего дома, сейчас заеду, заберу Олю. – В дальнейшем анатомическом исследовании Купряшин не захотел участвовать, просто перейдя к тому, что ему было нужно.
– Нет! – Кажется, Юля сказала это слишком резко, но под конец завуалировала свой несдержанный выкрик, икнув. – Сегодня она наша! Мы её так старательно спаивали, что просто обязаны завтра увидеть результаты своего титанического труда. А ты один вечерок спокойно и без неё продержишься. Всё равно ж монополиз... мо-но-по-лизи-и-иро-вал все остальные вечера в году, тиран!
– Страшный я человек, по всему выходит. – Купряшин недовольно вздохнул, но, видимо, ничего не заподозрил, доверяя, как оказалось, самому вероломному человеку во всём мире. – Доброй ночи.
– Пока! – бодро выкрикнула Юля и повесила трубку, обведя нас всех задумчивым взглядом. – Ведёт себя как обычно, паршивец, хоть бы какой интонацией намекнул, что чувствует себя виноватым.
– У-у-у-у-у-у! – завыла я от внезапно вернувшегося горя, пока Света, опомнившись, не всучила мне обратно бокал с вином, заставляя делать большие глотки сквозь невнятное трагичное мычание.
– Ничего-ничего, мать, разберёмся! – Подруги обхватили меня за плечи, вытеснив Антона из наших коллективных объятий, а я, почувствовав к себе сильнейшую жалость, немного пришла в себя и, стряхнув ее вместе с подругами с плеч, решительно вытерла слёзы с глаз рукавом, осушила бокал и наполнила его до краёв, дожидаясь пока девчонки последуют моему примеру. Я не собиралась хандрить!