К тому изумлению и радости, которые появились в его глазах, когда я во всеуслышание призналась ему в своих чувствах.
Мне надо увидеть его. Убедиться, что с ним всё хорошо. Обнять.
Но новостей о Кинне не было. Один раз нам принесли густую похлебку, согревающе горячую и пряную, – однако на наши расспросы Каратели не реагировали. Моя одежда успела полностью высохнуть, когда дверь снова открылась.
– Госпожа Вира, господин Дейн вас ожидает.
Я вздрогнула – настолько отвыкла от обращения «госпожа», а заметив удивление на лицах остальных, ощутила неловкость. Меня словно ставили выше других лишь потому, что «господин Дейн» оказался моим отцом.
Надев туфли, я торопливо всем улыбнулась и, чувствуя, как всё внутри дрожит от волнения, последовала за Карателем на второй этаж. Здание выглядело нежилым, казенным: безликие светлые стены, голые полы и характерный запах бумаг и пыли. И только сложно украшенные бронзовые держатели с люминариями выдавали альвионскую тягу к изыскам.
Имрок Дейн ждал меня в одиночестве.
Я так надеялась увидеть Кинна, что на мгновение растерялась и застыла на пороге полупустой комнаты. Каратель легонько подтолкнул меня в спину и закрыл дверь с той стороны.
– Где он? – тут же спросила я.
Глава Карателей неторопливо отошел от окна и, обогнув стол, приказал:
– Подойди сюда.
Я с опаской приблизилась к нему.
– Руку.
После того как этот человек приставил к моему горлу кинжал, мне не хотелось, чтобы он касался меня, но я стиснула зубы и протянула правую руку, сдерживая дрожь. Однако он всего лишь достал из кармана браслет с темно-фиолетовым роммием, искажающим звуки голоса, и застегнул его на моем запястье. Я хотела отступить, но он без предупреждения взял меня за левую руку и отдернул рукав. И, помедлив, дотронулся до зеленоватых хризалиев.
– Да… Узнаю Мири́ю, – по его голосу было сложно определить, с каким чувством он это сказал – с одобрением, пренебрежением или просто констатируя факт.
Отпустив мою руку, он велел:
– Садись.
Я заняла стул напротив стола и, едва дождавшись, пока Имрок Дейн сядет сам, повторила свой вопрос:
– Где Кинн?
– С твоим другом всё в порядке.
Слово «пока», непроизнесенное, так и повисло в воздухе, и я стиснула кулаки.
– У нас с ним состоялась весьма содержательная беседа, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Надеюсь, ты проявишь равное благоразумие и ответишь на все мои вопросы, ничего не утаивая.
С трудом сдерживая вспыхнувшую злость, я сказала:
– Вы требуете откровенности, однако сами даже не открыли свое лицо, отец.
Он несколько секунд сверлил меня взглядом, затем еле заметно пожал плечами и, откинув капюшон, снял маску.
Горло перехватило.
В свое время, разглядывая портрет отца – Э́рена Линда – и замечая, как мало у нас общего, я убеждала себя, что это, несомненно, оттого, что внешностью я пошла в маму.
Однако теперь крохотная искорка надежды, тлевшая в моей душе, погасла. Любой, кто увидел бы меня рядом с Имроком Дейном, догадался бы, что мы близкие родственники, – так мы были похожи.
Должно быть, он был ровесник дяди Дана, но казался моложе: не носил ни бороды, ни усов, а в его черных волосах, которые унаследовала Кьяра, не блестела седина. Его отличала зрелая, мужественная красота, а в серо-голубых – как у меня – глазах виднелся цепкий, холодный ум.
Внезапно мне захотелось, чтобы он надел маску обратно.
Как и сестра, он говорил с альвионским выговором, и если забыть о йеллионе, показавшем наше родство, если не видеть это лицо, то можно было бы притвориться, что всё неправда: что передо мной совершенно чужой человек.
Имрок Дейн словно почувствовал мои переживания и со слабой усмешкой сказал:
– Когда требуешь откровенности, необходимо обладать мужеством, чтобы ее принять.
Я постаралась взять себя в руки и спокойно спросила:
– Для чего вы собираетесь отправить нас в Энтану?
Он оценивающе посмотрел на меня.
– Прежде чем я расскажу о вашем задании, я хочу услышать всё, что ты знаешь о камне: как он оказался у вас, как ты его пробудила. Надеюсь, мне не стоит напоминать, что ложь неуместна? Я пойму, если ты станешь говорить неправду. И будет весьма прискорбно, если из-за этого кто-нибудь пострадает, не так ли? Например, тот бойкий мальчишка… Донни?..
В груди у меня похолодело.
– Вы же сказали… нам понадобится помощь… Они нам нужны.
– Все – нет.
В его голосе не было угрозы, одно спокойствие, но меня парализовало от ужасающего осознания: на самом деле все, кого я оставила внизу, – заложники.