«Восхитительно».
Он бы с удовольствием сказал это вслух, чтобы смутить Дирна еще сильнее, но все-таки счел за благо сдержаться и ответить на его вопрос:
- Нет, хоть вы и задели меня, я здесь по другой причине.
- Я уже весь издергался в ожидании этой причины, - Дирн больше не видел смысла скрывать свое раздражение. – Что же, в конце концов, привело вас ко мне? Да еще и вынудило занять унизительный для вас последний ряд?
«Да он просто чудо, - подумал Ноам с удивлением и огромным восхищением. - Знает, что я один из сильнейших Благословенных во всем Тамире и ничуточки не боится».
- Я пришел передать вам кое-что, - он протянул ему маленький пригласительный свиток из дорогущей золоченой бумаги, который Дирн принял только потому, что, во-первых, это дало ему возможность отвернуться от Ноама, а во-вторых, ему уже не терпелось избавиться, наконец, от этой сомнительной компании. – В пятницу вечером в Сапфировом Бору состоится званый вечер. Я очень надеюсь на ваше присутствие.
- Серьезно? – Дирн не мог поверить. – Такие усилия ради такого пустяка? Разве вы не могли просто отправить его в Серебряную Долину?
- Конечно же, мог. Но я ведь знаю, что подобные мероприятия вас не слишком привлекают. Поэтому я решил ясно дать вам понять, насколько для меня важно ваше присутствие.
Теперь Дирн жалел о том, что отвернулся. Ноам, воспользовавшись удобной возможностью, придвинулся к нему еще ближе, и теперь его дыхание теплой волной опаляло его ухо, сея по всему телу нездоровое волнение. Но Дирн упорно не поворачивался обратно, потому что не хотел снова столкнуться с насмешливым взглядом, и не высказывал недовольства по поводу такого нахального поведения, потому что это бы выдало его чересчур острую реакцию на это самое поведение. Он злился без слов, чувствуя себя озадаченным и беспомощным, но все еще не сдавал позиций.
Пожалуй, больше всего его бесил тон Ноама, каким тот мурлыкал ему в ухо: словно тигр, завлекающий тигрицу. Если бы Дирн не был совершенно уверен в том, что это невозможно, он бы подумал, что Благословенный пытается соблазнить его, но ведь это было просто немыслимо! В конечном итоге, все это походило на какое-то изощренное издевательство, и чем сильнее Дирн верил в это, тем больше ярился.
- И почему же мое присутствие для вас так важно? – процедил он сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не боднуть Ноама затылком по носу.
- Вы узнаете об этом на вечере, - мягко ответил Ноам, незаметно касаясь губами его волос. – Я буду ждать.
- А если я не смогу прийти? – осведомился Дирн, но ответа уже не услышал. Атмосфера вокруг в одну секунду изменилась: тепло возле уха исчезло, и голос оратора на сцене стал гораздо громче и яснее, словно до этого момента что-то заглушало его, не позволяя вмешиваться в беседу Дремлющего и Благословенного…
Обернувшись, Дирн убедился в том, что Ноам исчез, и это, с одной стороны, заставило его вздохнуть с облегчением, а с другой, наполнило разум всевозможными ругательствами.
Он был достаточно смел, чтобы проигнорировать приглашение Ноама, вот только что-то подсказывало ему: просто так Благословенный не отстанет. То, что он соизволил лично передать ему приглашение, красноречиво повествовало о его огромной решимости, и Дирн понимал, что с таким человеком будет проще сразу всё решить, чем растягивать бесполезную борьбу.
Трудно было сказать наверняка, что могло от него понадобиться Ноаму Великолепному, но Дирн предполагал, что дело было в экспорте Радужных Алмазов в Кинию, соседнее королевство, с которым Тамир тесно сотрудничал. И Дирн, и Ноам имели выгодные торговые связи с некоторыми представителями этого государства, и Дирн полагал, что Ноам хотел заключить с ним какой-то договор относительно этого вопроса.
С другой стороны, если это действительно было так, то почему он сразу не сказал ему об этом, зачем окутал всё интригой? Дирн легко нашел ответ и на этот вопрос. Чтобы от души посмеяться над ним. Многие Благословенные смотрели на Дремлющих, как на низший уровень популяции, особенно на таких выскочек, как Дирн, который практически чудом унаследовал Серебряную Долину.
Дирн был уверен, что Ноам относился к нему точно также, и большой симпатии это в нем, конечно, не вызывало. Но и проигнорировать приглашение он не мог, потому что был достаточно умен, чтобы понимать: избавиться от Ноама это ему все равно не поможет, а при следующей встрече договориться, возможно, будет еще сложнее. Поэтому, скрепя сердце, он смирился с неизбежностью и твердо решил не уступать Ноаму ни в одном пункте соглашения. Благо, у него еще оставалось три дня, чтобы хорошенько настроиться на эту тяжелую дискуссию.
========== Глава 7. Страсть и досада ==========
Аваддон собирался выждать неделю, прежде чем развернуть бурную деятельность по завоеванию внезапно появившейся в его жизни отважной вершины, однако уже через три дня желание снова увидеть ее стало в нем настолько нестерпимым, что он в кои веки не смог побороть собственную слабость. Поскольку в настоящий момент это оставалось его единственной возможностью, он снова отправил слугу в «Белый Пион», практически не сомневаясь в том, что на заказ приедет тот же исполнитель, что и несколькими днями ранее.
С помощью простейшего заклинания отслеживания Аваддон внимательно наблюдал за Дирном в то утро, и разговор с Терри ему тоже удалось захватить. Он давно не испытывал такого удовлетворения, как в тот момент, когда Дирн, чуть смутившись, высказал свою порочную просьбу. В нем не было ни малейшей неестественности; что бы он ни делал: улыбался, колебался или смущался, всё в нем было восхитительно. Открыто и искренне, как на картине, нарисованной ребенком.
Аваддон не надеялся, он точно знал, что Дирн снова захочет приехать, и так и оказалось.
Последние три дня Дирн не выбирался из рабочей суматохи, а в этот вечер был еще и крайне напряжен из-за предстоящей завтра встречи с Ноамом Великолепным, и потому, получив от Терри весточку, без промедления рванул в «Белый Пион». Пусть он был страшно занят в последние дни, это не мешало ему регулярно вспоминать о Хрустальном Князе, чувствуя все тот же неугомонный интерес и теперь еще и характерную чувственную нежность, какая бывает только между страстными любовниками. Уж конечно, он не влюбился (по крайней мере, пока), и его интерес был основан больше на физическом аспекте, чем на духовном, но и этого, по мнению Аваддона, в настоящий момент было более чем достаточно.
В этот раз Дирн гораздо увереннее отсчитал положенные тридцать шагов, и как только различил присутствие Аваддона справа от себя, тут же сам дернулся к нему и, нащупав знакомые плечи, впился в его губы жадным поцелуем, с удовольствием выпуская из тела всякую сдержанность.
Трудно было сказать, кто из них двоих изголодался сильнее; во всяком случае, они почти сразу избавились от одежды и, упав на кровать, слились в жестких, выбивающих все мысли из головы объятиях. Эта бесстыдная откровенная жажда близости сводила с ума их обоих, единение обнаженных тел превращало внутренности в растопленный мед, чередование нежности и грубости вызывало возбуждение, от которого хотелось кричать, срывая голос.
В дороге Дирн решительно настраивал себя на борьбу за доминирование, но сейчас ему даже думать не хотелось о подобных усилиях. Он осознанно поддавался желаниям партнера, но не потому, что был духовно или физически слабее его, а потому что такой расклад вполне его устраивал… Он сам хотел этого, хотел чувствовать его в себе, чувствовать всю силу его возбуждения и таким образом по-своему владеть им.