– Это сделало время, Николас, вины тети Вивиан здесь нет.
Мужчина встал с кресла, сложил руки за спиной и принялся расхаживать из угла в угол.
– Перебои с электричеством, странные шорохи в пустых залах, кошмары наяву… Клои, послушай меня, Вивиан впустила в этот дом мертвецов! Мама мне обо всем рассказала, ведьмины шабаши, языческие ритуалы!
Джули слышала, как мужской голос срывался, охваченный неподдельным ужасом и отвращением.
– Ты же знаешь, насколько богобоязненна тетя Розмари. Твоя мать хватается за сердце каждый раз, когда слышит, что кто-то пьет вино не в качестве причастия и за стенами церкви. – Его кузина неодобрительно фыркнула. – Невинное увлечение спиритизмом досталось Вивиан в наследство с домом. Ты забыл, что дедушка велел спроектировать Красную гостиную как подарок для своей жены?
– Как кстати ты вспомнила о дедушке Эйсе! Моя богобоязненная мать, на которую тебе бы стоило равняться, передала мне это перед отъездом и взяла с меня слово, что я исполню свой долг перед семьей.
В дверном проеме мелькнула рука, на секунду исчезнувшая во внутреннем кармане пиджака, чтобы достать белоснежный конверт и протянуть его Клои. Послышался звук рвущейся бумаги и последовавшее за ним восклицание:
– Чушь!
У Джули затекли ноги и ныла поясница. Ей было ужасно неловко стоять под дверью все это время, и девушка решила попробовать незаметно вернуться в свою спальню. Повернувшись на пятках, она сделала два крохотных шага к главной лестнице. Оглянувшись, Джули увидела, как Николас размахивал какой-то блестящей ювелирной безделушкой и яростно убеждал кузину воспринять его слова всерьез.
Еще шаг, и она оказалась бы на первой ступени, как с громким треском деревянная доска переломилась, а правая нога девушки очутилась в появившейся дыре. Николас и Клои, выбежавшие в холл на шум, застали ее в попытках освободить ступню и не вывихнуть лодыжку при этом.
– Ты в порядке, Джулс?
Гостья смущенно кивнула, опираясь на плечо подруги, пришедшей на помощь. Николас не сводил с Джули подозрительного взгляда, гадая, сколько девушка могла слышать и как давно она находилась в холле. Конечно, она могла только-только спуститься со второго этажа, при условии, что спускалась она спиной вперед.
Клои завела Джули в кабинет и усадила в красиво постаревшее кожаное кресло напротив массивного стола. В камине ярко горел огонь, отблескивая на отполированных дубовых поверхностях, позолоченных кубках и пресс-папье.
– Скажи, что ты об этом думаешь. – Хозяйка дома протянула Джули смятый лист бумаги.
Николас всем телом подался вперед в попытке остановить кузину, галстук в синюю полоску качнулся на его тощей груди.
– Ты уверена, что следует размахивать такими личными посланиями перед всеми подряд?
Джули, успевшая прочитать только «Мой милый сын», замерла в кресле, подняла взгляд на брата Клои. Даже во встревоженном состоянии, с залитой краснотой шеей и трясущимися пальцами, Николас смотрелся уместнее в этой нарочито мужской комнате. На стенах висели медали и награды в застекленных рамках, несколько статуэток изображали великих полководцев. Для хрупкой фигуры Клои вся мебель была слишком большой, она тонула в широком кресле, а пресс-папье, похожее на золотой слиток, она бы не подняла и обеими руками.
– Я доверяю Джулс, – отрезала Клои и сложила руки на груди, буравя Николаса недобрым взглядом. Тот поспешил отвернуться и обратился к гостье:
– Я ничего не имею против вас, хоть и выбор друзей Клои всегда казался мне эксцентричным, взять того же деревенщину Доэрти… Боюсь, вы мало что поймете.
Мужчина развел руками и улыбнулся с уверенностью в собственном превосходстве, но словно извиняясь за этот факт. Николас принадлежал к тем выходцам из аристократических семей, которые осознавали свою исключительность, кровную связь с высшими кругами мира сего, отделявшую его от простых смертных. Он будто стыдился этого, но Джули ему не поверила.
– Я все же рискну, – тихо произнесла Джули. Клои хихикнула и запустила в кузена смятым в шар конвертом. Николас раздраженно поморщился, когда бумага коснулась его плеча, подобрал импровизированный снежок и поместил его в пустую корзину для бумаг.
Джули сосредоточилась на убористых, украшенных завитушками буквах, вышедших из-под пера Розмари, матери Николаса.
Мой милый сын,
Перед тем как ты отправишься в Дормер-Хаус, эту обитель неупокоенных душ, я обязана напомнить тебе о моем невыполненном обещании, которое терзает мою грешную душу.