— Не понял, — сказал он.
— Ну, когда присоединимся к Рагнару, — пояснил я.
— Он конунг, он решит, — пожал плечами кузен.
— Сколько у него кораблей? — спросил я.
— Два, — усмехнулся Торбьерн.
— Его и наш? — удивился я.
Для меня было просто немыслимо, что легендарный герой отправился грабить Англию всего с двумя кораблями, один из которых — просто деревянная скорлупка с двумя десятками воинов на борту.
— Нет же, у него два лангскипа*, куда больше нашей снекки*, — отмахнулся Торбьерн. — Мы к нему так, за компанию прибились, уже здесь. С удачливым конунгом и поход будет удачливым!
— Не каркай, скальд, — грубо оборвал его хёвдинг Кетиль. — Дома будешь песенки складывать.
Ветер и в самом деле начал усиливаться. Порывы его грубо хлестали по лицу, словно мокрой тряпкой, раз за разом окатывая снекку и всех нас холодными брызгами.
Я наконец сумел разглядеть два корабля впереди, от вида которых у меня захватило дух, будто я вновь был мальчишкой и вдруг увидел во дворе девятьсот одиннадцатый «Порш». Изящные обводы лангскипов напоминали о каком-то музыкальном инструменте, каждая линия была выверена и вытесана с невероятной точностью, оба драккара великого конунга казались хрупкими и изящными, но в то же время сильными и опасными, как умелая охотничья борзая, способная растерзать любую добычу.
Оба корабля ощетинились вёслами, вдоль бортов виднелись круглые щиты с металлическими умбонами посередине, резные драконьи головы грозно смотрели в сторону разбушевавшегося моря. Величественные и прекрасные, лангскипы боролись со стихией. Поднявшийся ветер упрямо гнал их в сторону берега. Прямо на скалы.
Мы, как завороженные, следили за кораблями Рагнара, чуть не позабыв о собственном, и из созерцания нас вывел гневный окрик хёвдинга Кетиля.
— По местам! Вёсла за борт, троллья отрыжка! Живее! — прорычал он так, что, казалось, затряслась мачта.
Ветер гнал к берегу и нас тоже.
— Гребите, сукины дети! — проревел хёвдинг.
И мы стали грести.
Тот спуск по реке вмиг показался мне лёгкой прогулкой по сравнению с нынешней бешеной гонкой, и мы ворочали тяжёлые вёсла, раз за разом опуская их в накатывающие волны. Мы проплывали два метра вперёд, порыв ветра отбрасывал нас назад на три. Мы отыгрывали ещё немного расстояния, и какая-нибудь особо большая волна разбивалась о форштевень, останавливая нас на месте.
Но всё же мы понемногу отдалялись от скалистого берега и приближались к лангскипам, которые точно так же как и мы, отчаянно пытались убраться подальше от линии прибоя, которая почти ежесекундно взрывалась белой пеной и мелкими брызгами.
— Кетиль, нам надо поворачивать отсюда! Убираться на юг! — прокричал кормчий.
— Там наверняка уже ждут саксы! — перекрикивая ветер, ответил хёвдинг.
— Нет, Кетиль, они ждут здесь! — кормчий Гуннстейн указал рукой на скалу, на которой виднелись несколько фигур.
Два всадника и пеший. Они бесстрастно наблюдали, как мы сражаемся с разыгравшимся штормом. И я готов был поставить что угодно, что при этом они насмешливо поджимали губы и злорадно улыбались, делая ставки, какой из трёх кораблей первым пойдёт на дно. И где-то неподалёку прятались ещё саксы, готовые добить тех норманнов, кто сумеет выбраться на берег.
— Значит, поворачиваем! — приказал вождь. — Правый борт, легче греби!
Старый Гуннстейн налёг на рулевое весло всем своим весом, а мы, гребцы правого борта, получили секундную передышку, позволившую кормчему развернуть корабль. Теперь мы сражались со стихией сами по себе, отвернувшись от конунга Рагнара.
И как только мы повернули к югу, шторм словно сжалился над нами, грести стало легче, сопротивление ветра и волн уменьшилось в разы. А вот лангскипам наверняка приходилось туго.
— Он выбрасывает добычу! — выкрикнул Кетиль, продолжавший наблюдать за кораблями. — Бросает золото за борт!
— Мудрое решение! — одобрил Гуннстейн. — Меньший вес, проще грести! Может, Ран смилостивится!
Мы все разом испустили протяжный вздох сожаления. Пусть даже это было чужое золото, каждый из норманнов знал, какой ценой оно достаётся. Ценой пролитой крови, своей и чужой.
— Им не сдюжить! — зло произнёс Кетиль. — Их тащит на скалы!
— Мы ничего не сможем сделать, хёвдинг! — крикнул кормчий.
Я вдруг почувствовал себя малой песчинкой, бессильной и беспомощной. Всё, что я мог сейчас делать — это ворочать тяжёлым еловым веслом из последних сил, чтобы не повторить судьбу Рагнара и его кораблей. Саксы, поджидавшие на берегу, наверняка предвкушают веселье. Обессилевших от борьбы со штормом викингов, выброшенных на берег, одолеет даже ребёнок.