И тут меня осенило: я плюхнулась на стоявший посреди сцены пуфик. Не слишком резво болтая в воздухе ногами, подхватила себя руками под задницу и начала раскачивать ее влево-вправо. Напротив, на другой двери шевельнулась занавеска: я готова была прозакладывать дозу за то, что зануда Джино проверяет, жива ли я еще. Теперь я стояла на четвереньках, мотая головой из стороны в сторону и покачивая задом, — миленькая поза и вовсе не утомительная. Так прошло несколько минут, и я легла на спину (черт, только бы не сблевнуть и не заснуть!), скомандовав себе: спусти трусы до щиколоток! сбрось их! подтяни колени к груди! покажи им свою розовую Прелесть!
На четвереньках я выбралась в центр дорожки, надеясь, что похожа на сладкую течную сучку, а не на пьянчужку, потом встала. Подумаешь, слегка качнуло, нечего паниковать: в конце концов, легкие наркотики всего лишь заставляют сомневаться в себе, но не сносят с катушек.
Я подошла к зеркалу, которое открылось первым, прислонилась к стене, чтобы продемонстрировать клиенту сиськи "крупным планом". Телефон, висевший на стенке, зазвонил — клиенты могли вызывать девушек из кабины, чтобы поболтать о том, о сем. Не отлипая от стенки, я сняла трубку, промяукала что-то вроде: "Ну-у-у?.." — и сама захихикала (проклятая выпивка!). Встала на колени перед кабиной, продолжая ласкать ладонью соски и пытаясь отвечать вразумительно.
— С тобой, птичка, я бы охотно потрахался! Продолжай крутить свои грудки, это меня заводит, ох как у меня встал!
Снова подступила тошнота. Что ж, придется отвечать:
— А теперь представь, что я зажала его своими шарами и ты ездишь туда-сюда, туда-сюда… Кайф?
Как правило, это срабатывало. Я старалась говорить голосом "дерзкой девчонки", вот только убежденности не хватало — мысли витали далеко. Мужик отпустил пару жирных гадостей, обе — на тему "ниже пояса":
— А ты та еще штучка, да? Я завожусь, как псих, когда играю с твоими буферами.
Он захлебывался от счастья. Я прижала трубку к уху плечом, продолжая "самообслуживание", и в конце концов прервала его:
— Ну что, может, взглянешь теперь на мою подружку? Она классная девчонка, правда!
Как у Роберты и большинства других девушек, у меня были свои, особые словечки и выражения для дорожки, язык, не имевший ничего общего с нормальной человеческой речью. Когда я только начинала работать в "разговорном" жанре, мне казалось диким общаться с клиентами в стиле "буйнопомешанной", я боялась, они решат, что я издеваюсь. Довольно скоро я поняла, что все эти мужики хотят, чтобы с ними разговаривали самыми что ни на есть ненатуральными голосами, употребляя самые что ни на есть дикие слова. Так, по их мнению, говорят ЭТИ девушки. Действующие окружающим на нервы идиотки. Факушки, одним словом.
Я подобрала с пола рубаху и вышла. Лола ждала своей очереди за занавеской и явно была в лучшей форме, чем я. Отсутствующий вид, зато крепко стоит на ногах. Я почувствовала мгновенный прилив уважения и задержалась на несколько минут, чтобы посмотреть, как она работает… Красный ковер, позолоченные рамы зеркал — блестящая дешевка, подделка, липа, как и битые молью меха Лолы, бикини, инкрустированный стразами… декорации и костюмы из погорелого цирка.
Лола не была красивой, во всяком случае не в классическом смысле этого слова. Несвежий цвет лица, тусклые волосы, лишний жир на бедрах, ляжках, животе…
Если кто-нибудь советовал ей привести себя в форму, Лола в ответ начинала искренне и весело ржать:
— Девки, ну вы даете!.. Я даже слишком хороша для всех свиней этой планеты, так что не стоит очень уж напрягаться! — Тут она брала себя обеими руками за задницу и продолжала: — Хватаешься — цепляешься — и я уношу тебя туда, где никто пока не жаловался!
Она танцевала, как покорная королева. Вдохновенная похоть в покачивании бедрами… Именно Лолу клиенты выбирали реже остальных танцовщиц: слишком высокий класс не шибко возбуждает!
Лола не блистала оригинальностью в диалогах с клиентами, но выходила из положения, употребляя всякие грязные словечки, которые знала она одна. Те, кто попадался на ее крючок, возвращались не реже раза в неделю, Лола почти сводила их с ума — она была не только талантливой танцовщицей, но и великой мастерицей говорить непристойности. Лола не жульничала, и крыша у нее была на месте: она вела себя одинаково за сценой и на сцене. Блистательная, доверчивая, как ребенок, жадная до жизни. А в глубине зрачков — мука, жестокая боль, которые Лола не пыталась скрыть от мира. Ей и в голову не приходило мухлевать: она выставляла напоказ и растерянность, и задницу, и издевку над жизнью.