Сервий схватил Лукреция за плечо и сказал:
- Пойдем. Нам еще повезло.
- О каком подарке он говорил? - спросил Лукреций.
- Я ему свой кошелек подарил. Ну, тот, живой. Чтобы задобрить, - скривился Сервий и отвел глаза.
- Ты сделал что?!
- Пойдем. Иначе нарвемся на неприятности.
- Не сейчас, так через два дня! -зашептал Лукреций, очень задетый поступком Сервия. - И как ты мог?! Он же... он же любил тебя!
- Как хозяина. Всё. Перестань. У меня есть план. Найдется, - буркнул Сервий, но глаза его врали.
Сервий выпил третью кружку подряд и крякнул. Он был в паршивом настроении и явно ощущал свою вину, потому что постоянно просил у Лукреция прощения - пускай и забыл, за что конкретно. Однако просил.
Пили они неразбавленный пассум, и чувствовали себя уже совершенно убитыми и казненными. Император велел им разобраться в ситуации. А без архива это было совершенно невозможно. Еще и за два дня! Конечно, копии адверсариев хранятся и у получателей, однако полный список их неизвестен, а обойти всех... теперь... Невозможно, даже если этим займется сама богиня Монета. Которой нет. Есть лишь обычные монеты. Например, как та, подаренная Домной Октавия, что прямо сейчас яростно билась в ладони Лукреция, предупреждая об опасности. Но это он знал и так.
- Напомни, Лукреций, - совершенно ясно и четко спросил Сервий, с трудом фокусируя взгляд на лице друга. - В чем я провинился перед тобой? От чего мне так погано?
- Погано, спрашиваешь?
- Да.
- Ты меня обманул. Никакой ты не друг императора, - сказал Лукреций, глядя в пустоту. - Ты просто мелкий смешной чиновник, который хотел попасться императору на глаза. И что, доволен? Еще и меня втянул во все это. Небось и денег у тебя нет.
- Есть! - горячо возразил Сервий. - Деньги есть! Ты их получишь. Но и ты виноват, Лукреций. Ты же заклинатель денег... Ты должен их делать прямо из воздуха, из головы, нет? Да-а. Почему не сделал?
- Потому что я не дрессировщик денег. Я жрец Монеты, - сказал Лукреций. - Прошу не забывать об этом никогда.
Сервий всхлипнул.
- Я виноват перед тобой, Лукреций.
- Не буду я тебя утешать.
В этот момент он не чувствовал ничего. Ничего, кроме нарастающего стеснения в мочевом пузыре. И в этот момент Сервий заплакал. Лукреций не помнил его плачущим с тех пор, как их взвод подвергли децимации - когда они пропустили ватагу тервингов к городу Тевтобургу. Сервий был потрясен самим фактом децимации - когда свои убивали своих, причем совершенно хладнокровно, устало и рутинно.
- Тервинги, - просипел Сервий, - клятые твари! Кстати... Лукреций. Почему мне так погано?
"Потому что ты пьян", - хотел ответить Лукреций, но не успел.
- Что сказал? - между ними протиснулся дюжий бородатый тервинг и навис над Сервием, воняя потом. - Повтори, что сказал, петух драный? Кто клятые?
Лукреций ощутил раздражение. Сразу после аудиенции они направились в казначейство, контролируемое Домной Октавией, где лысый квестор, слащаво улыбаясь, отказал им в выдаче копий адверсариев. Настроение было препаршивое. Не думая ни о чем, Лукреций поднялся и ударил тервинга - судя по фалерам, принадлежавшего к городской страже. Ударил слабо, смазанно, но тервинг взбеленился. Его ответный удар швырнул Лукреция на пол.
- Убийца! - ахнул Сервий. - Свинья! Варвар авентийца убил! В нашем-то городе!
Лукрецию эта реплика показалась очень смешной. Лежа на полу, он сплюнул кровь из разбитого рта и рассмеялся. Но никто этого не услышал. В попине разгорелась потасовка. Повсюду звучали гневные возгласы. Огромный имперец переступил через смеющегося Лукреция и ударом цестуса размозжил его обидчику голову. Вскоре рядом с Лукрецием оказался и Сервий - его стащили на пол и стали топтать ногами, и всё это время он не прекращал кричать про варваров и упадок цивилизации. Затем внизу оказались тервинги, страшно избитые. Кто-то со смехом лил на них пиво. А кто-то громкий вопил, чтобы ловили варвара, не дали привести подмогу.
А потом Лукреция вздернули чьи-то руки. "Не дадим сограждан в обиду", - сказал кто-то, и Лукреций возблагодарил Монету за то, что есть еще люди, для которых слово "авентиец" - не пустой звук.
А потом он заснул. И проснулся от монетки, бешено бьющейся в кошельке. Бедняжка совсем извелась. Лукреций еле разлепил глаза и понял, что во рту у него желчь и остатки блевотины. Он перевернулся, всем весом прижав кошель к скамье, и позволил блевотине стечь вниз. И заметил чьи-то сандалии.
Над ним стояла Домна Октавия.
- Помнишь вчерашний день? - спросила она насмешливо.
- Нет, - ответил Лукреций. Сил говорить не было. Равно как и удивляться.
- Очень жаль. Вы едва не устроили бунт. Честный народ высыпал на улицы, чтобы расквитаться с тервингами и прочими "варварами". Попутно избивали всех, кто имел хоть малейшее отношение к власти. Попытались даже базилику поджечь, но Вителлий, по счастью, успел ввести войска из пригорода. Ближе к обеду будут казни. Твое счастье, что император пока не знает, кто был зачинщиком. Согласен?
- Нет, - ответил Лукреций.