Янек поднял голову и прищурился. Солнце садилось, но в ярком вечернем небе не было и признака черной тени дракона.
— Он охотится, — прочитал мысли плотника мальчик. — Хотя, мог бы потерпеть еще одну ночь, пока ночевали в Трире. Что будешь делать?
Молодой человек снова сверился с картой и покачал головой.
— Мне с вами не по пути, мне нечего делать в Приграничье, но из кибитки, извини, сейчас выйти не могу. Пока над головой кружит дракон… увольте.
Элиот улыбнулся.
— Тогда поедешь с нами до Берсер-Лога. Мастер посадит его в клетку, только когда будем подъезжать к какому-нибудь населенному пункту. То есть, не раньше чем завтра!
Мальчик явно обрадовался нечаянной компании. Он вытащил из-под матраса холст, пристроил его на прежнее место и указал на сундук.
— Садись, картина еще не закончена.
Янек послушно опустился на крышку. В конце концов, ничего страшного не произошло. Он прокатится с артистами до Берсер-Лога — самого южного города Приграничья, поищет там работу, купит необходимые для путешествия вещи, которые оставил в доме Пыпера, а потом вернется в Трир, чтобы постепенно продвигаться к Фаронии по основному тракту. И кто знает, возможно, прибудет в столицу в одно время с драконом — ведь Дагар, если решил выступать в Приграничье, сделает огромный крюк. За это время Янек успеет преодолеть весь путь пешком.
* * *— Зловонная пасть поганого Ярдоса! — ругался Дагар, подхлестывая лошадей и оглядываясь на удаляющийся дом нахального толстяка, высматривая стражников. — Приспичило этой тупой скотине полыхнуть огнем! Знал бы, что так получится, ни за что не подпустил бы этого охламона к клетке! Пшли! Н-но!
В сердце мастера бушевала злость. Мало того, что он был вынужден задержаться в Трире на одну лишнюю ночь, так теперь из-за этой сволочи рискует потерять семьдесят пять тонге! Если кто-то увидел летающего над городом дракона и доложил наместнику, тот ни за что не отдаст деньги и не позволит дрессировщику остаться в городе еще на сутки, а если и позволит, то потребует двести, а то и триста тонге!
— Н-но! Быстрее! Н-но!
Дагар щелкнул хлыстом, однако лошади и так шли на пределе своих возможностей — дракон весил немало.
— Ну подожди, — зашипел дрессировщик, снова оглядываясь, — все тебе припомню!
Эргхарг сидел в клетке за кибиткой, и мужчина не видел животное, однако, как и все дрессировщики, спиной чувствовал его настроение. Дракон был доволен. Мастер потянулся к сознанию твари и осторожно заглянул внутрь.
Зверь мгновенно почувствовал постороннего и закрылся, оставив на поверхности лишь то, что счел возможным показать человеку. Дагар увидел искаженную страхом щекастую физиономию толстяка, едва не наложившего в штаны, когда из ноздрей дракона вырвалось пламя; собственное пышущее яростью лицо и серые глаза плотника. Все три картины доставляли скотине явное удовольствие. Толстяк — ребяческое ликование, мастер — издевательское самодовольство, а парень, из-за которого едва не порушились все планы, — чистую, едва ли не детскую радость.
— Доволен, скотина, — пробурчал мастер. — Ну, ничего, я твое довольство быстро из тебя вытрясу. Голодом будешь мучиться! Переночуем в Трире, а оттуда до соседней деревушки пара часов пути. Посидишь в клетке!
Дракон понял смысл мыслей мастера, или, по крайней мере, уловил угрозу. Он щелкнул зубами и отрезал Дагару путь на свободу.
— Выпусти меня, тварь! — зашипел дрессировщик. — Не смей запирать меня в своей тупой башке!
Но дракон не слышал. Или, как подозревал мастер, не слушал. Он снова клацнул пастью и отключился. Дагар остался в одиночестве среди серого пустого марева. Его тело сидело на козлах, сжимая в руках вожжи и хлыст, а разум пытался выбраться из пространства, где не было ни верха, ни низа.
— Выпусти меня, скотина!
Дракон проигнорировал приказ, зато послал мастеру вид клетки. Изнутри.
— Не смей запирать меня, тварь!
Дрессировщик вцепился в толстые деревянные прутья, и в этот момент понял, что не один. Перед ним стоял молодой человек, тот самый плотник, из-за которого и начались неприятности. Янек.
— Чего уставился! — завопил Дагар.
Он знал, что парень всего лишь воспоминание дракона, но не хотел ничего видеть. Не хотел погружаться в драконью память, находиться в сознании зверя… и ничего не мог поделать.