— Я тоже, но не думаю, что это будет именно так. Здесь будет как обычно — мальчики с мальчиками, девочки с девочками, — блондинка пожимает плечами.
— Эх, значит у меня только один вариант… Ну и ладно, — Люк немного расслабляется и пожимает плечами, а вот у Стерлинг ком к горлу подкатывает от одной единственной мысли, которую она гнала от себя все время, которое они были в дороге. Девушка понимала — если все будет так, вся ее выдержка разобьётся о собственное слишком сильно бьющееся сердце, которое вопреки здравому смыслу отчаянно хотело Эйприл.
— Стерлинг, я подумала, что раз вы с Эйприл так хорошо сработались, будет логично поселить вас вместе, — проговаривает женщина и даже не знает, что буквально подписала смертный приговорит обеим девочкам, которые теряют способность дышать и из разных мест смотрят на неё совершенно испуганными глазами. — Ваш домик двадцать седьмой, идите прямо по дорожке и найдёте его.
Она хочет подойти к Эллен и попросить поселить ее с кем-нибудь другим, но не может пересилить себя, чтобы там ни было, как бы сильно не болело, она хотела этого, пусть даже никогда не признается в этом ни себе, ни кому-то другому.
Люк что-то шепчет, но она только отмахивается от него, принимает из рук женщины ключи и медленно, будто бы на собственную казнь, плетётся по дорожке к указанному домику, не дожидаясь Эйприл, которая плетётся за ней. Колесики чемодана стучат по каменистой дорожке, и этот звук буквально выбивает Стерлинг из колеи настолько сильно, что она считает собственные вдохи и выдохи, лишь бы отвлечь себя хоть чем-то.
Их домик был самым дальним, спрятанным в листве высоких деревьев, и, казалось бы, существовал совершенно в другом мире.
Стерлинг трясущимися руками открывает дверь, и ее альтруизм играет против неё — она кидает свою сумку прямо возле настежь распахнутой двери, чтобы та не закрылась, а сама, собрав все силы в руки, разворачивается и все же позволяет себе посмотреть на Эйприл, которая всего лишь на некоторое время была ее, а после снова стала недосягаемой. Внутри все сжимается, девушка спускается с небольшого порожка и подходит почти вплотную к Стивенс, замирая перед ней. Во рту пересыхает настолько, что ей едва ли удаётся шевелить языком, но все же она шумно выдыхает и переступает через себя.
— Я помогу тебе, — говорит настолько тихо, что ее почти не слышно, но Эйприл резко поднимает голову и сталкивается глазами с той, кто разрушил ее до основания лишь тем, что дала почувствовать себя важной и нужной.
— Не надо, я справляюсь, — Стивенс пытается говорить спокойно, но голос ее дрожит и срывается практически сразу, а руки едва ли удерживают чемодан.
— Эйприл, пожалуйста, дай мне помочь тебе, — Стерлинг говорит чуть громче, и в голосе ее сталь, которая плавится под беззащитностью девушки.
Стивенс неосознанно отпускает ручку, и блондинка перехватывает чемодан, отмечая про себя, что он достаточно лёгкий, хотя в тот момент ей казалось, что он должен быть просто невыносимо тяжелым.
Эйприл стоит и не может сдвинуться с места, ей хочется кричать, что она не нуждается в помощи и ей ничего не нужно от блондинки, потому что она самостоятельная, потому что она самодостаточная, но все это ложь. Ей нужна была помощь, помощь человека, который одновременно был и ее ядом, и ее панацеей, но девушка была слишком слаба, чтобы признать это, и слишком слаба, чтобы забрать свой чемодан обратно.
Когда, переведя дыхание, Стивенс все же заходит внутрь, она видит свой чемодан, стоящий на кровати возле стены, потому что Стерлинг уже заняла кровать возле окна.
— Почему ты поставила мой чемодан туда? — В ее голосе нет злости или недовольства, в нем, в общем-то, нет совсем никаких эмоций, от чего только хуже. Эйприл сама не знала, зачем спросила об этом, но молчать не было сил.
— Все просто, — блондинка пожимает плечами. — Лагерь в пятом классе, ты боялась спать у окна, потому что тебе казалось, что кто-то может залезть и украсть тебя, или с того времени что-то изменилось? — Стерлинг не может сдержать улыбку.
— Нет, ничего не изменилось, но как ты все это помнишь? — Девушка практически не верит в то, что происходит, потому что ей всегда казалось, что она слишком незначительная фигура в чьей-то жизни, о ней нельзя помнить ничего, хотя бы потому что это не важно, но Стерлинг слишком сильно рушит ее стены, заставляя Эйприл быть той, кем она всегда хотела быть и стоя здесь и сейчас, девушка уже не понимала, а так ли важно, если вдруг против неё ополчится весь мир, ведь он и так играет не на ее стороне. Так ли это важно, если ее рука будет сжимать Стерлинг и каждый новый шаг они будут делать вместе, да и какая разница, сколько людей будут ненавидеть их, если они будут играть вместе? Эйприл думала об этом, но была слишком слаба, чтобы воплотить в жизнь.
— Знаешь, я всегда запоминала какие-то детали, связанные с тобой и до пятого класса и после, когда мы перестали дружить, это выходило как-то само по себе, — Стерлинг говорит быстрее, чем успевает подумать, что впрочем абсолютно не удивительно. Она резко разворачивается к окну, делая вид, что разбирает сумку, а Эйприл пошевелиться не может. Эти слова разрушают у основания все ее и без того разбитые устои, а кто она без них, что останется у неё, если в какой-то момент она перестанет жить по правилам.
— Я не знаю что сказать, но это… — начинает Стивенс, но не может подобрать слов для того, чтобы описать то, что Стерлинг заставляет ее чувствовать, каждое из них слишком незначительное, слишком неподходящее… — Спасибо, — на выдохе Проговаривает девушка и опускает глаза в пол.
— Тебе не за что благодарить меня, — блондинка разворачивается и в нескольких шагах замирает от неё, пожимая плечами, так будто между ними совершенно обычный разговор, а не тот, который обеих расщепляет на атомы.
— Нет, есть за что… — Эйприл срывается, но за секунду как продолжить останавливает себя, царапая ногтями ладони. Ей нельзя открывать ещё больше эмоций. Ей нельзя проявлять чувства, — не важно…
— Ладно, на самом деле, у нас очень мало времени, так что, я пойду в душ, я быстро, — не дожидаясь ответа, блондинка заплетает в ванную комнату и, прислонившись спиной к двери судорожно выдыхает, понимая, что все это будет гораздо тяжелее, чем она думала. Быть рядом с Эйприл практически невыносимо, с ней, такой разбитой, такой измученной и не иметь возможности прикоснуться, провести кончиками вверх от ладоней по предплечьям, успокаивая девушку, внушая ей что все будет хорошо, а вместо этого она чувствует разрывающую боль где-то внутри и понимает, что с этим чувством ей придётся жить весь месяц.
В их импровизированной столовой было несколько столов и они своей командой вместе с Эллен сидели за крайним. Голодные ребята жадно поглощали еду, Стерлинг кусок в горло не лез, а Эйприл даже не прикоснулась к своей тарелке.
— Девочки, вам нужно поесть, иначе сил совсем не будет, — немного обеспокоенно Проговаривает учительница, переводя взгляд с одной девочки на другую.
— Да вы не переживайте, это акклиматизация, нам просто нужно привыкнуть к новому месту, завтра все будет в порядке, — Стерлинг улыбается и тут же переводит взгляд на Эйприл, которая смотрит на неё с благодарностью и кивает, едва заметно поднимает вверх уголки губ.
— Ну хорошо, я надеюсь, ты мне не врешь, ребята, сейчас я проведу вам небольшую экскурсию, потом у вас будет пара минут для того, чтобы зайти в домики и надеть что-нибудь тёплое и мы с вами все вместе пойдём на общий костёр, — Женщина говорит с таким воодушевлением, что глядя на ней ребятам хочется смеяться.
Эллен всегда была такой, немного сумбурной, немного сумасшедшей, немного ненормальной, но только с ней они были бы готовы лететь черт знает куда, потому что душевнее ее никого не было, никто не был таким понимающим и таким родным для них, так что, Эллен была своей в доску и не любили.
Территория их лагеря была довольно большой, в самом центре стояло кругом множество стульев и это было местом общего сбора, а от него вдаль в несколько рядом отходили домики, в которых жили ребята. Тут же было несколько красивых беседок, скамеечки для отдыха и маленький магазин, где не было практически ничего кроме воды и нескольких видов снеков, а так же, какие-то вещи первой необходимости вроде зубной щетки или расчёски.