Выбрать главу
На песке морском я под скалами обретался, то место по лукоморью, мель родная была мне люба; людям же редко, не часто случалось со мной встречаться 5 в той пустыне, в местах далеких; лишь на рассвете воды, волны бурые обнимали меня и ласкали, и едва ли тогда я думал, что рано ли, поздно пора настанет, вязать словеса я, безъязыкий, буду 10 над медовой лавой – это доля чудесная, для ума немалое диво тому, кто не смыслит, как это может нож и десница, мужа мысль и умело лезвие так меня означить, чтобы я наедине с тобою 15 смог бы смело письмо издалека честь по чести прочесть, чтобы речами нашими из людей ни единый овладеть не смог бы. (Тростник?)[89]

ПОСЛАНИЕ МУЖА[90]

Вот об этой, о древесовидной,[91] я поведаю ныне сам в особицу. Я сызмала вырос, меня..... ....., как должно, в чужие отправили страны ..... 5 через валы соленые ..... в лоне ладейном ..... Не раз я рыскал, где господин мой ..... по водам, по волнам, и вот явился к тебе с корабельщиками на этот берег, 10 вестник, тебе поведать о привязанности сердечной моего хозяина: я же сказать осмелюсь, что верность его вечной достойна славы. Верь! Ибо сам просил он вырезая древесные знаки, чтобы потайно ты, кольцеукрашения,[92] 15 про себя, в обители мысли, вспоминала обеты прежние, какими в дни минувшие вы обменялись, в годы, когда без горя в городе престольном, на месте этом совместно, неразлучные, жили вы, дружились. С дружиной победной 20 распря его разлучила; он же поручил мне ныне сказать тебе, чтобы за море, землю эту покинув, плыла ты, тревожа воды, едва услышишь под утесом кукушки тоскующей в кущах голос;[93] и тогда ни единому из людей не внимая, 25 нимало не медля, в море выйди, плыви по водам, по вотчине чаек,[94] в путь на полдень ступай, отыщешь там, долгожданная, своего господина; он же, муж, измолвил, что в мире этом блага 30 большего ему не будет, коль скоро бог всемогущий вам дозволит пребывать, как прежде, вместе неразлучно, с лучшими разделяя, с друзьями золото, казну с дружиной, кольца чеканные; сыскал он в избытке 35 злата червленого …… …средь чужестранцев обрел владенья в странах прекрасных …… …… многих воинов; а здесь мой владыка, нуждой гонимый 40 …… к ладье он бросился, по волнам вод уплывал в одиночестве, на тропе корабельной бедствуя, плыл в изгнанье, рассекая морские потоки. А теперь отыскал он счастье, муж, превозмог невзгоды, ему же были в радость 45 эти кони и кольца, и ликующие застолья, золото и эти земли, и казенные сокровища, дочь государева, когда бы снова с тобой по обету старому он был бы рядом. Теперь я слагаю: ПУТЬ и СОЛНЦЕ 50 МУЖ и ЗЕМЬ и БЛАГО – изложено в рунах, что былые клятвы, залоги верности хранит он нелживо, покуда жив, обеты, какими в дни минувшие вы обменялись.[95]

ПЛАЧ ЖЕНЫ[96]

Эту горькую слагая песню[97] о бедной судьбине, о себе поведаю, сколькие были скорби смолоду, невзгоды всегодние, а сегодня хуже: 5 не видать предела моим страданьям. Как меня хранитель и родню свою кинул, муж, уплывши по хлябям, плакала я на рассвете:[98] где же ты, господин мой, один скитаешься, – собиралась в дорогу за супругом, как должно,[99] 10 я, обиженная судьбою, нелюбимая, злосчастливая, но мужнино семейство замыслило худо, втайне захотело развести нас навеки, чтобы друг от друга врозь мы жили долго в юдоли этой, – все бедой мне обернулось: 15 приказал мне хозяин жить на землях его наследных, дал надел мне чуждый, где без людей надежных, от слуг любимых далеко изболелась я душою,[100] и супруга законного вдруг постигла, как суров его жребий, скрытны мысли, 20 как он духом страдает, думая об отмщенье, а беззаботен будто; не забыть мне прежнего: как часто мы ручались, что разлучит нас только гибель-могила, да по-другому стало ныне… нашей супружеской 25 любви как не бывало, претерпеваю повсюду гнев и ненависть, и гонения из-за любимого;[101] вот здесь, под дубом, мой дом-земляника, – в земляной темнице, в лесной трущобе я живу поневоле, вовсе истосковалась; 30 тут утесы темные, тесные долы, стены осторожные, терниями заросшие, сторона унылая, – изныла я сердцем в разлуке с другом; супруги, живущие на земле в согласьи, ложе делят, 35 мне же здесь, под дубом, бродить одинокой, зори встречая в подземной келье, сидеть мне долгими днями летними,[102] о судьбе моей о бедной скорбя и плача, о лишениях жизни, ибо душе вовеки 40 в печали, в злосчастье облегчения не будет, – такой тоскою моя жизнь окована; и мужу смолоду не можно быть беспечным, – сердцем невеселый, хоть по всем приметам тих и безмятежен, он терпит муку, 45 тоску такую же, –[103] пускай овладел он всеми блаженствами жизни или бежал в далекую, изгнанник, в страну чужую; – одинокий друг мой, он сидит под диким льдистым утесом, милый, изнемог он, морем окруженный 50 в обители бедствий, в неизбывной печали духом он исстрадался, дом вспоминая счастливый, другие годы. Горе тому, кто роком обречен на мученье в разлученье с любимыми.
вернуться

89

Тростник (или аналогичное прибрежное растение) мало подходит для вырезывания рунических знаков, поэтому некоторые исследователи предлагают читать конец загадки как описание музыкального инструмента (свирели, дудки). То или иное толкование загадки зависит от того, где проводится граница между нею и последующим стихотворением, никак в рукописи не обозначенная.

вернуться

90

Начало этого необычного стихотворения, как уже было сказано, неотграничимо от Загадок; понимание последних строк осложняется включенными в текст руническими знаками; некоторые места в рукописи безнадежно испорчены (прожжены?) и не поддаются прочтению. Поэтому, в частности, так и остается неясным, кому принадлежит весь монолог. И все же "Послание мужа" представляет гораздо меньше проблем для интерпретации, чем остальные элегии, к которым причисляют это стихотворение. За монологом-сообщением здесь без труда улавливается незатейливая сюжетная схема – повесть об изгнании знатного "мужа", вновь обретшего богатство и благополучие на чужой стороне и призывающего к себе супругу, без которой остается неполным его счастье. Не только эта надежда на счастливую встречу, окрашивающая все стихотворение в спокойные и светлые тона, но и простота его композиции, большая роль в нем повествования – все это ставит "Послание мужа" особняком среди элегий. О меньшей выраженности в нем лирического начала очевидно свидетельствует и то обстоятельство, что весь монолог влагается здесь в уста не героев элегии, а некоего третьего лица – посредника между разлученными супругами. Перевод опирается на издание Лесли: Leslie R. F. Three Old English elegies. Manchester Univ. Press, 1961.

вернуться

91

Вот об этой, о древесовидной… – Несомненно имеется в виду руническая палочка, или кусочек дерева, на котором начертано послание. Неоднократно высказывалось мнение, что руническая палочка и "говорит" все нижеследующие слова. Слова "я сызмала вырос" (ст. 2), оборванные лакуной в тексте, перекликаются в таком случае с текстом загадки "Тростник" и, еще более явно, с рассказом Креста в "Видении Креста" (см. особенно ст. 28-29). Но некоторые строки (напр., 6, 13) все же скорее указывают на то, что рассказчик здесь – это человек, доставивший "через валы соленые" послание жене своего господина.

вернуться

92

…кольцеукрашенная… – Этот эпитет указывает в древнеанглийской поэзии на знатное происхождение героини и подготавливает, таким образом, к обращению "дочь государева" в ст. 47.

вернуться

93

…кукушки тоскующей в кущах голос… – Кукушка предвещает лето, когда море освобождается тот льда и плаванье по нему становится более безопасным; но ее "тоскующий голос" вселяет в то же время тревогу в сердце. Ср. аналогичное место в ст. 53 "Морестранника".

вернуться

94

вотчина чаек – море.

вернуться

95

Теперь я слагаю… вы обменялись. – В заключительные строки элегии включены пять рунических знаков, со звуковым значением S, R, EA, W, M (или D?). Руническое письмо, унаследованное англосаксами от общегерманской традиции (в древнеанглийском варианте рунического ряда было до 33 знаков), было довольно широко распространено в VII-VIII вв., о чем свидетельствуют такие его памятники, как ларец Фрэнкса (см. о нем прим. к "Деору") и Рутуэльский крест (см. прим. к "Видению Креста"). Но руны изначально употреблялись не только как буквы, но и как тайные знаки, или идеограммы предметов и понятий, соответствовавших их имени. Так, руна "S" служила, по своему имени sigel ("солнце"), обозначением солнца, руна "R" обозначает дорогу (др. англ. rād), руна "EA" – океан (eār) или землю (eorðe), "W" радость (др. англ. wyn), "M" – мужа. Не может быть установлено, следует ли читать руны в "Послании мужа" как буквы или отдельные слова (ссылаясь на пунктуацию текста, Добби отдает предпочтение второй точке зрения). В первом случае они могли бы быть, например, начальными буквами личных имен (свидетелей супружеских обетов?). Читая же руны как слова, некоторые исследователи полагают, что из них и составляется текст того послания, которое должна была расшифровать "жена". Элиотт, например, предлагает такую расшифровку: "Плыви путем на солнце через океан и обретешь радость, соединившись с мужем" (Elliott R. W. V. The Runes in "the Husband's Message". – Journal of English and Germanic Philology, vol. 59, N. 2, 1955). Точка зрения Лесли состоит в том, что "небо" и "земля", зашифрованные рунами, призываются здесь в подтверждение обетов, которыми обменялись супруги.

вернуться

96

Неоднократно делались попытки отождествить героев этой и предыдущей элегий и представить обе элегии как дополняющие друг друга части какого-то сказания. Но сходство изображенной в них ситуации едва ли свидетельствует о большем, чем о традиционности элегических мотивов. Тон обеих элегий совершенно различен: в "Плаче жены" ситуация изображена как трагическая, не оставляющая для героев надежды на счастливый исход. Здесь всецело господствует чувство скорби, и воспоминания героини о прошлой ее жизни с мужем, отрывочные и невнятные, постоянно перебиваются ее сетованиями на горькую участь в настоящем. Это доставило немало трудностей исследователям элегии, задавшимся целью непротиворечиво истолковать отношения между ее персонажами и восстановить ее фабульную основу. Каждая строка подавала здесь повод для разногласий; обсуждалось самое число участников "драмы"; время от времени возобновляются и попытки доказать, что автор лирического монолога – мужчина (впервые у Шюкинга; в недавнее время та же мысль показалась привлекательной Бамбасу: Bambas R. C. Another view of the Old English "Wife's lament". – Journal English and Germanic philology, vol. 62, 1963, p. 303-309. Публикуемый перевод опирается в основном на издание Лесли (см. выше), и различные толкования элегии отмечаются лишь в тех случаях, когда они требуют разного прочтения текста).

вернуться

97

Эту горькую слагая песню… – Сходным образом начинается и "Морестранник". В оригинале употреблено др. англ. Giedd – слово, которое могло обозначать любое стихотворное произведение небольшого объема, в том числе и песню; с народной песней эту элегию роднят многие стилистические черты (см. по этому поводу Malone K. Two English Frauenlieder. – Comparative literature, vol. 14, N. 1, p. 107-117).

вернуться

98

плакала я на рассвете… – Этот традиционный песенный образ дополнительно осложнен в древнеанглийской поэзии, где предутренняя пора обычно ассоциируется с холодом, страхом и одиночеством. В эти часы являлись в Хеорот Грендель и его мать ("Беовульф"), на рассвете начинались обычно битвы ("Битва в Финнсбурге"). Среди поэтизмов встречаются сложные слова, буквально переводимые как "утренне-холодный", "утренне-больной", "утренний ужас", "утренний крик", "рассветная беда".

вернуться

99

…собиралась в дорогу за супругом, как должно… – Было замечено (Лесли), что во фрагментах "Плача", повествующих о прошлом, муж героини неизменно обозначается более формально ("супруг", "господин", "хозяин"), часто терминами, подчеркивающими его главенство в супружеских отношениях. Напротив, в строках о разлуке и страданиях героев, особенно эмоционально насыщенных, часто встречаются такие слова, как "любимый" или "друг". Можно думать, что это распределение синонимов преследовало не только стилистические цели. Как и во всех элегиях, источником трагизма в "Плече жены" является разрушение связей героя с обществом. Не последовав, "как должно", за супругом, героиня не только обрекла себя на разлуку и физические лишения, но, помимо своей воли, разорвала супружеские узы.

вернуться

100

…приказал мне хозяин… изболелась я душой… – Перевод учитывает конъектуру Лесли. Смысл этих строк, видимо, состоит в том, что замужество оторвало героиню от родного дома и принудило ее жить среди чужих и, судя по всему, враждебных к ней людей.

вернуться

101

…и супруга законного… и гонения из-за любимого… – Эти строки несколько прояснены в переводе. Чаще всего в них видят намек на то, что муж (вняв наветам своих родичей?) замыслил недоброе против героини, может быть, стал прямым виновником ее заточения в подземную темницу. Но Лесли справедливо отмечает, что слова оригинала mor? ("убийство"), ст. 20, f?h?u ("распря"), ст. 26, употреблялись в древнеанглийских памятниках только в не допускающем инотолкований терминологическом значении. Речь, стало быть, идет о какой-то (внутрисемейной?) распре, которая ведет к изгнанию "мужа" и за которую безвинно платится героиня элегии.

вернуться

102

…сидеть мне долгими днями летними… – Обычно в древнеанглийской поэзии страдания ассоциируются с зимою и холодами (ср. "Деор", "Морестранник", "Скиталец"). Здесь же "долгие летние дни" скорее подразумевают не конкретное время года, а лишь длительность страданий. Ср. выражение "краткий зимний час" в значении "самое малое время" в ст. 136 "Грехопадения". В "Беовульфе" (ст. 2894) встречается даже выражение "(сидели) долгий утренний день (погруженные в печаль)", представляющее на первый взгляд оксюморон; здесь очевидно сливаются представления об утренней тоске и о страданиях, долгих, как летний день в северных широтах.

вернуться

103

…и мужу смолоду… тоску такую же… – Неясно, к кому относятся эти слова. Некоторые исследователи даже вчитывали в них угрозу некоему третьему лицу, "Яго" предполагаемой семейной драмы. Но всерьез могут приниматься, по-видимому, лишь два толкования: 1) слова обращены к "мужу" и непосредственно связаны с последующими строками, в которых воображение героини рисует его "под диким льдистым утесом", "в неизбывной печали"; 2) слова представляют собой типичное для элегий нравоучение (ср. особенно "Скиталец", ст. 112 след.), которому, заметим, во всем соответствует поведение героя, описанное в ст. 20-21 ("как он духом страдает, обдумывая убийство, а кажется беззаботным").