И души, и жизни –
живота я лишился,
сгубил меня убийца
и в бучило бросил,
утопил меня, а после
на солнцеприпеке
положил сушиться –
и шерсти не стало,
5 совсем облысел я;
усердно лезвие
меня разрезало,
грязь соскоблило,
а пальцы – сгибали,
а перья, птичья радость,
каплями истекая,
ткань мою орали,
как пахарь поле, –
глотнет на водопое
10 красильного соку
и сеет снова,
черным дорогу обозначая;
заключили меня в оболоку,
деревом одели,
обделали кожей,
золотом узорным
кузнец-создатель
тонкой сутугой
витой украсил.
15 да будет красная краска,
сбруя моя богатая
и наряд сокровищный
радостью для державного
мудрого мужа,
а не мукой для неуча,
и станет смертный,
меня постигший,
душой совершенней,
в сраженьях крепче,
20 умом богаче
и благоугодней,
духом тверже,
в друзьях удачливей:
обретет он достойных,
стойких и верных,
близких и любимых, –
добудут славу,
казну умножат,
познает он радость,
25 блаженство жизни,
окруженный любовью
всеми превозносимый.
Спроси, что я такое,
нужное многим?
Знатно мое имя.
(Книга)[85]
Надел земельный
дивно украшен
этим крепчайшим
и жесточайшим,
этим несметным
богатством смертных.
Скошенный, брошенный,
кручёный верчёный,
5 битый, перевитый,
сеянный, веянный,
прославленный, приправленный,
издалека направленный
на возу ко двору.
От него на пиру
веселье живущим,
хвалу поющим,
тем, кто прежде жил,
кто надежду пил,
10 кто всем известен,
кто был бессловесен,
а как раз, опочив,
стал горласт и речив,
всякого судит.
Спроси у разумного,
догадаться он должен,
что это за диво?
(Ячменное зерно)[86]
Я видел зверя,
живущего в селеньях:
скот он кормит,
а сам клыкастый,
рылом грабит,
грузит усердно,
загнутым книзу,
все хозяину тащит,
рыщет по оврагам,
траву ищет;
находит, хитит,
что худо выросло,
а все, что красиво,
многосильно корнями,
стоять оставит
на старом месте,
расти, расцветать
и блистать цветами.
(Грабли)
Родом я из утробы,
морозом окованной,
лоно болотное,
земля мне матерь;
сотворена я, знаю,
не из руна волнистого,
думаю, не из кудели,
сделана я искусно,
5 пряжу мою не пряли,
не сновали основу,
нити не звенели
под натиском гребня,
и челнок, жужжа,
не бежал по зеву,
бёрда зубами
меня не били,
червяки-искусники
не ткали меня чудесно,
10 желтый не украшали
шелк узорами,
и все же я всюду
и всем известна,
среди людей прослывшая
одеждой славной.
Скажи нелживо
совершенномыслый,
владеющий словами,
что за одежда?
(Кольчуга)[87]
Съела словеса козявка,
мне же показалось
дивным это дело,
когда разглядел я чудо,
как червь источил
изреченья мужа,
тать ночной потратил
уставы могучего –
5 песня стала пищей.
Преуспел ли пришелец,
много ли стал умнее,
чернила пожравши?
(Книжный червь)
Я сирота безродный,
изуродованный железом,
дрекольем исколотый,
по горло сытый бранью,
мечами посеченный,
я часто в драке
бываю, в свалке
не на живот, а на смерть,
5 и не ищу защиты
в нещадной сече,
но в битве я буду
разбит навеки,
молота потомком[88]
измолот буду,
каленолезвым
железом кузнечным
изрезан в крепости:
мой жребий – грядущие
10 жесточайшие сечи;
залечить, я знаю,
ни единый не сможет
среди людей целитель
рваные эти раны
травным зельем –
плоть моя уязвленная
лезвиями терзаема
и днем, и ночью
в резне смертоносной.
(Щит)
На песке морском
я под скалами обретался,
то место по лукоморью,
мель родная
была мне люба;
людям же редко,
не часто случалось
со мной встречаться
5 в той пустыне,
в местах далеких;
лишь на рассвете воды,
волны бурые
обнимали меня и ласкали,
и едва ли тогда я думал,
что рано ли, поздно
пора настанет,
вязать словеса
я, безъязыкий, буду
10 над медовой лавой –
это доля чудесная,
для ума немалое диво
тому, кто не смыслит,
как это может
нож и десница,
мужа мысль
и умелое лезвие
так меня означить,
чтобы я наедине с тобою
15 смог бы смело
письмо издалека
честь по чести прочесть,
чтобы речами нашими
из людей ни единый
овладеть не смог бы.
(Тростник?)[89]