Сионисты утверждают, что подобные превратности судьбы якобы вынуждали Эйнштейна заниматься самообразованием. Вполне возможно, но оно ничем ему не помогло, и при первой его попытке «сдать вступительные экзамены в Федеральный технологический институт в Цюрихе, для поступления в который не требовалось свидетельство об окончании средней школы»365 он потерпел явную неудачу.
Иначе говоря, «не обладая достаточной подготовкой, он провалился на экзаменах»366. Впрочем, убогим, как известно, везёт, и сердобольный «директор училища, оценив математические способности Эйнштейна (даже не смешно – прим. автора), направил его в Аарау, в двадцати милях от Цюриха, чтобы тот закончил там гимназию»367.
Разумеется, по весьма «странному» стечению обстоятельств, в данной гимназии порядки отличались столь милой сердцу Эйнштейна демократичностью. Как следствие, «в Аарау Эйнштейн расцвёл, наслаждаясь тесным контактом с учителями и либеральным духом, царившим в гимназии»368.
Интересно, однако, было бы узнать, в чём же конкретно всё это выражалось, но такая информация в цитируемой статье не приводится. Впрочем, по мнению автора, порядки и дух отношений в новой гимназии, куда занесла Эйнштейна судьба, были совершенно такими же, как и в той школе, которую Эйнштейн не закончил.
Просто прижала его жизнь, да и тёплого места ему, как и любому еврею, хотелось. Поэтому и пришлось Эйнштейну учиться, то есть, зубрёжкой заниматься, и называть казарменные порядки либеральным духом, якобы благодаря которому, а не прилежанию в учении, можно было найти тесный контакт с учителями.
Вынужденное удаление в Аарау принесло свои плоды. Эйнштейн смог поступить туда, где незадолго до того с треском провалился, хотя и здесь, видимо, не всё обстояло так просто.
Дело в том, что, по мнению автора, данное место в приведённом сионистском описании биографии Эйнштейна, скорее всего, содержит заурядную ложь. А иначе нельзя разумно интерпретировать имеющую отношение к деятельности Эйнштейна информацию о том, что на «его работы в более поздний период сильное влияние оказали идеи Германа Минковского (1864-1909), одного из ведущих профессоров Цюрихского политехникума (не института, а именно техникума – прим. автора) в период обучения там Эйнштейна»369.
Иначе говоря, учебное заведение, в которое поступил и закончил Эйнштейн, было не институтом, а техникумом. Именно по такой причине при поступлении туда «не требовалось свидетельство об окончании средней школы».
Собственно говоря, ничего удивительного тут нет. Подобное положение дел представляет собой обычную практику приёма именно в техникумы, а не в институты.
Вдобавок, как отмечалось, в судьбе Эйнштейна принял участие директор училища. Нетрудно понять, что такой факт является очень серьёзным доказательством того, что Эйнштейн даже и не пытался поступать ни в какой институт.
Впрочем, даже если данное заведение и называлось институтом, могла быть обычной практика приёма в него абитуриентов без свидетельства об окончании средней школы. Причина такого положения дел проста, и заключается в том, что на Западе уже давно, а в России, как минимум, со времён демократии, даже профтехучилища классифицируют или позиционируют себя на рынке образования как колледжи, а то и институты и даже университеты.
Правда, во всяком случае, у нас, к изменению уровней подготовки в лучшую сторону их выпускников подобное переименование не приводит. Как говорится, от перемены слагаемых сумма не меняется.
Окончив Цюрихский политехникум, «Эйнштейн стал экспертом патентного бюро в Берне, в котором прослужил семь лет»370. Затем он «в 1909 г. стал адъюнкт-профессором Цюрихского университета»371.
Первые успехи. Согласно официальной версии к данному времени относится взлёт научной активности Эйнштейна. Считается, что первой его серьёзной работой372 было объяснение «второго закона фотоэффекта».
Данный закон гласит, что максимальная энергия электронов, вылетающих с поверхности металла под воздействием света, или «фотоэлектронов» линейно зависит от частоты света и не зависит от его интенсивности. Он также утверждает, что фотоэффект наблюдается только при частотах облучающего света, превышающих некоторую «предельную частоту фотоэффекта», специфическую для каждого металла.