Действительно, согласно древнеарийской философии, чрезмерная абстракция, которой грешит сейчас математика, не может не привести к осложнениям. Попытки же их разрешить приводят к тому, катастрофически не хватает времени на фундаментальные исследования, и руки не доходят до каких-то приложений, ибо завтра столь тщательно построенное, но держащееся исключительно на честном слове здание современной математики может рухнуть.
В результате, математика замыкается в себе, и «в наше время нередко приходится слышать и читать заявления математиков о том, что их наука не зависит от естественных наук»110. И, как ни печально такое положение дел, особенно с точки зрения древнеарийской философии, но «математики теперь, не колеблясь, открыто признают, что их интересы сосредоточены на чистой математике, а физика им безразлична»111.
И потому вовсе не оспариваемая древнеарийской философией «разумная потребность в изучении целого класса проблем с целью более глубокого понимания частных случаев и в абстракции с целью выявления сущности проблемы стала не более чем предлогом для обобщений ради обобщений и абстракции ради абстракций»112. Как такое не похоже на прошлые времена, когда «математические теории дали человечеству возможность обнаружить порядок и план всюду в природе, где только их можно было найти»113.
В своё время «они помогли нам частично или полностью овладеть обширными областями знания»114. Но, невзирая на столь явные и продуктивные уроки прежних свершений, «большинство математиков предало забвению древние традиции и наследие её прошлого»115.
В результате, и, чем дальше, тем больше «наполненные глубоким содержанием сигналы, которые посылает нам природа, достигают лишь закрытых глаз и нечутко прислушивающихся ушей»116. А «математики продолжают жить на проценты от репутации, заработанной их предшественниками, и жаждут при этом шумного одобрения и такой же поддержки, какую математика имела в прошлом»117.
Впрочем, кое-где, «чистые математики пошли ещё дальше – они изгнали прикладных математиков из своего братства в надежде, что им одним достанется вся слава, которую снискали их предшественники»118. Но, на самом деле, согласно древнеарийской философии «они выбросили за борт богатейший источник идей и беспечно транжирят накопленное ранее богатство»119, ибо «в погоне за блуждающим огоньком они покинули пределы реального мира»120.
Время от времени в своё оправдание «некоторые чистые математики… продолжают твердить о потенциальной ценности своих математических работ для естественных наук»121 и «утверждают, что создают модели для теоретического естествознания»122. Но, чтобы они не говорили в своё оправдание, и на какие бы аргументы не опирались, «в действительности подобная цель их нисколько не занимает»123.
Дело в том, что, «большинство математиков абсолютно не сведущи в естественных науках»124, и «они просто не в состоянии создавать такие модели»125. Как следствие, «судя по опыту прошлого, маловероятно, что многие из современных математических исследований внесут какой-нибудь вклад в развитие естественных наук»126.
И так неминуемо произойдёт, несмотря на то, что «сфера приложений математики в науке и технике расширяется необычайно быстро»127. А как же может быть иначе, ибо, полностью игнорируя данную тенденцию, «современные математики упускают из виду, что ценность их науки определяется, прежде всего, тем вкладом, который она вносит в познание законов природы и в овладение природой»128.
Впрочем, подобное их умонастроение понятно, ибо, «утратив за последние сто лет развития математики – становившейся всё более чистой – остроту зрения, математики разучились читать книгу природы и потеряли охоту к подобному чтению»129. И, «поскольку система ценностей, принятая в математическом сообществе, отдаёт предпочтение чистой математике, лучшие работы в области прикладной математики выполняют инженеры-электрики, вычислители, биологи, физики, химики и астрономы»130.