Однако, в конце концов такая критика дала неожиданный для чистых математиков эффект, ибо «впоследствии все «экстравагантные» методы Хевисайда были строго обоснованы»178. И, как всегда бывает в таких случаях, они «даже породили новые направления математических исследований»179.
Итак, вновь встаёт вопрос, «почему математика эффективна там, где мы располагаем лишь непроверенными гипотезами о сущности физических явлений и где при описании этих явлений вынуждены почти целиком полагаться на одну математику?»180. И, как бы кому бы ни хотелось, но«от этих вопросов нельзя бездумно отмахнуться, слишком уж многое в нашей науке и технике зависит от математики»181.
Ведь «то, что целые теории, состоящие из сотен теорем и тысяч дедуктивных умозаключениях об абстрактных понятиях, всё же отклоняются от реальности не более, чем исходные аксиомы, убедительно свидетельствует р способности математики описывать и предсказывать реальные явления с поразительной точностью»182. Как следствие, не может не возникнуть вопрос о том «почему длинные цепочки чисто умозрительных заключений должны приводить к выводам, столь хорошо согласующимся с природой?»183.
Разумеется, «в этом – величайший парадокс математики»184, во всяком случае, для непосвящённых или неглубоко знающий данный предмет. Как бы то ни было, но на первый взгляд им совершенно непонятно, «почему математика безотказно срабатывает даже там, где заключение, требующее сотен дедуктивных выводов, оказывается столь же применимым, как и исходные аксиомы, хотя физические явления описываются не на математическом, а на физическом языке?»185.
И только древнеарийская философия даёт правильный и обстоятельный ответ на данный вопрос. Она, в частности, объясняется, почему, при изучении специфики явлений первую скрипку в оркестре методических подходов играет интуиция, преломлённая здравым смыслом через специфику ситуации.
Уже затем её выводы корректируются, коль скоро формула выбирающей функции неизвестна, через соответствие опыту. Конечно же, делает данный шаг уже логика.
Дальнейшее проникновение в основания математики сверх этого, с точки зрения древнеарийской философии, всегда бессмысленно. Оно представляет собой попытку познать Бога по некоторой Его части, но такое совершенно невозможно.
Дело в том, что Бог представляет собой совокупность первоидей, пусть внутренне между собой и одинаковых, но, внешне всё же различных. Как следствие, попытка проникновения вглубь сверх определяемой практикой потребности даёт только периодически разрушаемую иллюзию познания целого, но не самого целого.
Познание же самого целого создаёт свод правил и инструментарий здравого смысла древнеарийской философии, позволяющий в каждом конкретном случае понять тот или иной нюанс Всевышнего. Познание всех Его аспектов следует производить, опираясь на здравый смысл, целиком, и помня при этом, что «именно мечта о гармонии Вселенной вдохнула жизнь в научное мышление»186.
В результате, не должно быть изучение математики ради математики, особенно после того, как основы математики были даны древнеарийской философией. И потому вовсе неудивительно, что в начале XX–ого в. игнорирующий такой принцип оторванный от реалий абстрактный «тонкий анализ очевидного привёл к нескончаемой цепи осложнений»187.
Согласно древнеарийской философии, все нужные обобщающие аспекты и содержащие их теории, при наличии в них потребности, будут разработаны в ходе разумного и востребованного обобщения опыта. Если до того они окажутся не задействованными, то человечество их получит в момент озарения Мироздания или при Конце Света.
Иначе не избежать катаклизмов, ибо неизбежная при таком подходе «потеря истины, бесспорно, может считаться подлинной трагедией, ибо истины – драгоценнейшее из достояний человечества, и утрата даже одной из них – более чем основательная причина для огорчения»188. Не стоит делать себе лишних неприятностей на ровном месте, ибо «осознание того, что сверкающая великолепием витрина человеческого разума далеко не совершенна по своей структуре, страдает множеством недостатков и подвержена чудовищным противоречиям, могущим вскрыться в любой момент, нанесло ещё один удар по статусу математики»189.