Утром богатыри выползли попрощаться. Проводить нас, так сказать, на ратный подвиг.
– Удачи тебе, браток, – сказал Муромец, опуская свою могучую длань на мое плечо.
– И вам не хворать, – пожелал я.
Богатыри по очереди пожали мне руку, в пояс поклонились Гэндальфу, так как обычное рукопожатие могло быть расценено Древним Старцем как проявление фамильярности, а какие-то основы такта и уважения чужого возраста у богатырей все же имелись.
Потом Гэндальф стал рассказывать богатырям о том, как именно им следует лечиться, они кивали и старались запомнить. У них даже губы от усилия шевелились и морщины на лбу образовывались. Оставив их за этим занятием, я попытался тихонечко сесть за руль, дабы избежать официальной церемонии прощания, но не тут-то было.
– Постой, – сказал Гэндальф, как только я занес ногу над порогом.
– Чего еще? Забыли чего-то?
– Забыли, – укорил Гэндальф. – Давай сюда ларец.
– Какой ларец? – не сообразил я. Я вообще с утра не очень хорошо соображаю.
– Со смертью Кащеевой, – сказал Гэндальф.
– Зачем? – резонно осведомился я.
– Сергей, – рассудительно сказал Муромец. – Ты сам подумай, там внутри что? Заяц. Потом утка. Потом яйцо, и только в яйце – игла, на кончике которой Кащеева смерть. Ты что, хочешь со всей этой живностью под носом у Кащея канителиться?
– И то верно, – согласился я. – С иглой как-то сподручнее, чем с зайцем.
После чего ларец был извлечен из багажника и поставлен на капот.
Ларец был тяжелым, гораздо тяжелее, чем суммарный вес среднестатистического ларца, внутри которого находятся заяц и утка. Он был раскрашен под хохлому и выглядел как образец отсутствия всякого вкуса. Если бы мне пришлось мириться с необходимостью держать свою смерть вне пределов досягаемости своих врагов, я использовал бы нечто более стильное.
Но фоне яркого пятна разукрашенный теми же цветами замок был практически незаметен. Тем не менее он был, и был он очень мощен.
– Задачка, – сказал Муромец. – Ключа-то у нас нет.
Проблема богатырей – узкое мышление. Не могут они мыслить шире поставленной задачи.. Есть замок, значит, должен быть ключ. А о таком инструменте, как монтировка, они никогда не слышали.
Монтировка – вещь полезная, и иметь ее в машине просто необходимо, даже если машина твоя и не ломается, а если и ломается, то сам ты ее не чинишь. Монтировка – многофункциональный инструмент, который можно использовать для самых разных целей. Например, вскрыть с ее помощью сундук, в котором находится Кащеева смерть.
Пять минут работы – и замок сдался под моим напором. Дужка сделала «дзинь» и перестала выполнять свою прямую обязанность. Я вытащил остатки запорного устройства из петель и швырнул замок в сторону.
– Крышку подымай, – сказал Муромец.
– Может быть, ты? – спросил я Пыльного.
– Нет, – сказал он. – Ты ларец добыл, тебе и зайца в руки.
Крышка оказалась тяжелой, вдобавок ей не пользовались, наверное, лет триста и она намертво приржавела к стенкам. Тем не менее напрягая свою рельефную мускулатуру, мне удалось ее открыть и…
Заяц, умудрившийся просидеть триста лет в сундуке и при этом не сдохший от голода, тоски по вольным просторам и недостатка кислорода, просто обязан был преподнести еще один сюрприз. Он ломанулся на волю, серой молнией просвистев у меня под рукой, избежал попыток богатырей схватить его и понесся по полю в сторону холмов.
– Да, – философски потянул Муромец. – Хрен ты его теперь поймаешь.
– Гэндальф, – сказал я. – Преврати его в камень, что ли.
– Ага, и как ты из каменного зайца будешь утку выковыривать?
– Кувалдой.
– А если она тоже окаменела? Вместе с яйцом? Кащея раньше времени убивать нельзя.
– Почему? – спросил я.
– Потому что, потеряв властелина, слуги его придут в ярость и Василису убьют. А нас не будет рядом, чтобы этому воспрепятствовать.
– Разумно, – согласился я.
– Он уходит! – крикнул Добрыня Никитич. – Мы теряем его!
Заяц был уже на полпути к ближайшему холму. Стоит ему перевалить через вершину, только его и видели.
– Лук бы мне, – простонал Леха. – Я б его стрелой снял.
Я вытащил пистолет.
– Смотри, чтобы как с кладенцом не получилось, – предупредил Гэндальф.
– Не говори под руку.
Я мысленно поблагодарил Муромца за мудрое слово и прицелился.
До зайца было уже метров двести. Он серым пятном (скакал на фоне зеленой травы. Трудный выстрел. Из пистолета, да с такого расстояния, да по движущейся мишени… Но на формирование заклинания уйдет гораздо больше времени, а готового у меня под рукой нет.
Первая пуля просвистела у косого над головой, потому он пригнул уши и поскакал еще быстрее. Я зажмурил левый глаз.
Стрелять в косого было жалко. Он же не виноват, что ему в пузо засунули утку с Кащеевой смертью. Поэтому рука у меня дрогнула и во второй раз.
– Стреляй же, Сергей Сергеич, – прошептал сбоку Леха. – Уйдет, гад.
После третьего выстрела косой дернулся в сторону, подпрыгнул метра на три в высоту, что для нормального представителя семейства длинноухих является абсолютным рекордом, и из его рта вылетела утка.
Утку мне уже не было так жалко, поэтому я сбил ее первым же выстрелом, она и крякнуть не успела.
Утка рухнула на землю неподалеку от «родившего» ее зайца и затихла. Мы частично подбежали, частично подковыляли поближе.
Тело птицы было целехонько, даже единого перышка из тушки не выпало. О кровавых ранах, оставленных пулями сорок пятого калибра, речь вообще не шла. Чего ж она тогда с небес рухнула?
– Чары, – сказал Муромец.
– Какие там чары, – проворчал Гэндальф. – Сердечный приступ, наверное.
– Вполне возможно, – поддержал я. Когда в меня впервые из сорок пятого пальнули, мне тоже нехорошо стало. Правда, тут у утки было преимущество. В меня-то попали. – Как яйцо выковыривать будем? Дедовским методом, через задницу?
Вместо ответа Гэндальф пнул утку в упомянутый мною орган. Утка раззявила клюв в неслышном «кряке», и из него выкатилось яйцо. Это было нелогично, потому что, насколько мне известно, яйца клювом никто не откладывает, но это был факт.
Яйцо было похоже на коричневое куриное первой категории. Я сел над ним на корточки и осторожно тюкнул рукояткой пистолета. Яйцо разбилось, белок вытек на траву.
Богатыри и Гэндальф склонились над несостоявшимся омлетом.
– От блин, – выругался Муромец.
– Его налево, – поддержал Леха.
– И направо тоже, – сказал Добрыня.
– Чего и следовало ожидать, – подытожил Гэндальф.
Мне реплики уже не осталось. Я промолчал.
Думаю, нет нужды уточнять, что же вызвало подобный обмен репликами со стороны богатырей и великого мага, но все же… Иглы в яйце не было.
– Не скажу, что для меня это большой сюрприз, – сказал Гэндальф. – Прожив столько лет, сколько прожил он, и при этом будучи все время гонимым и преследуемым, поневоле станешь параноиком и научишься никому не доверять. Даже собственному брату.
– Угу, – мыкнул я. Учитывая, что если Гэндальфу и меньше лет, чем Кашею, то ненамного, спорить с ним я не стал.
– А хорошо придумано, – сказал Гэндальф. – Он заставил всех, даже самого Горыныча, поверить в то, что смерть находится у Змея. Прекрасный тактический ход Я проникаюсь уважением к нашему противнику.
– Угу, – вновь мыкнул я. Трескотня Гэндальфа уже успела мне порядком надоесть. Я же все внимание уделял дороге, по которой мы ехали. Вернее, отсутствию оной. – А нам-то теперь что делать?
– Как что? – удивился Гэндальф. – К Кащею нам надо, Василису вызволять.
– Без иглы?
– Без иглы.
– И что мы у Кащея без иглы будем делать? – Игла была превосходным товаром и идеальным средством давления при переговорах по освобождению ценной заложницы. Точнее, была бы. Если бы она была.