Исследователи из разных стран, изучающие искусство древних перуанцев, в 70-х годах, работая независимо друг от друга, пришли к общему выводу: индейские художники слишком серьезно относились к своей работе, чтобы уделять внимание предметам, не имеющим отношения к колдовству, религии, мифологии, скажем, изображать обычную игру. Да скорее всего в эпоху мочика и не было таких игр.
Людям с мифологическим сознанием, каким обладали индейцы Америки, свойственно целостное видение мира. Религиозные верования в некотором смысле утилитарны. Человек хочет от божества самых простых вещей — хорошего урожая, удачи на охоте, обильного потомства и, чтобы обеспечить все это, исполняет обряды и церемонии. Зато практические, повседневные действия священны. Совершая самые обычные поступки (работа по дому, уход за растениями), человек помнит о предках, делавших все это впервые, знает о правилах, ими введенных, и о страшных карах для нарушителей запретов. Каждое действие человека — это магический акт, который по всеобщей связи всего со всем отзовется и отразится на всех уровнях мироздания.
Когда европейцы стали изучать культуру индейцев Чако и, в частности, их игры, на которые ссылался Виванте, она уже находилась в состоянии деградации. Кроме того, не все этнографы имели возможность достаточно глубоко вникнуть в жизнь индейцев. Описывая виденное, они нередко довольствовались лишь краткими, предназначенными для непосвященных объяснениями. И лишь известный финский американист Рафаель Карстен, путешествовавший по Чако в 1911–1913 гг., выяснил, что распространенная у ряда племен азартная игра есть в действительности церемония, призванная увеличить урожай диких плодов. Поэтому в нее играют только в марте, когда людям грозит голод.
Карстен описал и ритуальные игры индейцев Анд. В одну из них играют на поминках, чтобы узнать об отношении покойника к оставшимся в живых. Невезение тут считается большим несчастьем, а удача позволяет надеяться, что дух умершего будет заботиться о своих родственниках и потомках.
Очень возможно, что на мочикских изображениях божества тоже играют на поминках какого-то мифологического персонажа, либо совершают обряд, способствующий плодородию полей.
Но проблема этим не исчерпывается. Жрецы и боги употребляли разноцветные фасолины для ритуальной игры. Но кто сказал, что те же фасолины не могли в других обстоятельствах служить знаками письменности?
В защиту старой гипотезы Ларко Ойле (сам он умер в 1966 г.) ныне высказывается его соотечественница Виктория де ла Хара. Оставив в стороне мочикские росписи, она обратилась к изображениям бобов из хорошо знакомого нам могильника Некрополис на полуострове Паракас. Там на тканях вышиты разноцветными нитями длинные ряды фасолин, имеющих до 240 вариантов раскраски. Подобные ряды и в самом дело похожи на закодированное сообщение. Не исключено в таком случае, что и у мочика на не сохранившихся погребальных мантиях изображались ряды знаков. В более сыром грунте северного побережья встречаются лишь полуистлевшие обрывки тканей. И что же — на одном из них действительно оказалась вышита группа из 12 разноцветных фасолин!
Острота дискуссии по поводу наличия у мочика письменности легко объяснима. Если бы удалось доказать существование здесь какой-то системы кодирования сообщений, древняя цивилизация перуанского побережья заняла свое место в ряду других, из которого она пока выпадает. В Мексике, Китае, на Ближнем Востоке везде в храмовых и царских хозяйствах велись записи о поступавших и израсходованных продуктах, о числе работников, количестве собранной дани и пр. Без подобного учета ведение крупного хозяйства просто непредставимо. Инки выходили из положения, используя кипу. Вполне возможно, что древним жителям побережья Перу служили разноцветные фасолины.
Но одно дело — передача числовой информации и совсем другое — настоящая письменность. Кипу, например, мог толковать лишь посвященный, знавший и правила расположения узелков, общее содержание сообщения. Историческую хронику или сюжет мифа с помощью кипу записать невозможно. С кипу можно сравнить орнамент, который до сих пор наносят на различные предметы некоторые индейцы Амазонии. Все жители селения примерно представляют круг значения его отдельных элементов (символизирующих, скажем, определенные категории духов), но ни одно «прочтение» не будет вполне совпадать с другими.
Спору о том, что собой представляют знаки на фасолинах, не видно конца. Похоже, что нет решающих фактов в пользу того или иного мнения. Но может быть, стоит на время отвлечься от перуанских материалов и обратиться к другим цивилизациям? Не встретим ли мы там нечто подобное раскрашенным фасолинам, что поможет понять их значение в Андах? Отправимся поэтому на Ближний Восток.