— Да, ерунда. — Говорю ему, потом спрашиваю: — Ты не знаешь, что нашли в Африке?
— Наверное сейчас это уже не важно. — Пожевав кусок мяса, говорит он: — Компьютеры там нашли, много компьютеров.
— Просто компьютеры?! — Удивляюсь я.
— Да тише ты! — Говорит он строго. — Не просто, супер продвинутые, всё это случилось, когда там наши войска какую-то операцию очередную выполняли, ещё когда страна не входила в Союз.
— И? — Не понимаю я.
— Что «И», эвакуировали весь груз, а когда привезли на родину — поняли, что не хватает мозгов разобраться. — Говорит он, съедая ещё, я тоже кусаю мясо, даже не отрезая: — Обратились к немецкой компании, которая только начала выпуск своих процессоров. Они выслали своего специалиста, его никто выпускать не собирался, скорее всего и пустили бы пулю в лоб. Но так получилось, что приехали потом ещё и ещё люди, в итоге смогли там что-то понять, охренели все, стали тянуть информацию из этих устройств.
— Так в итоге — инопланетяне?! — Ошарашено спрашиваю.
— Нет, спецы говорят — в инопланетных бы не разобрались. — Отвечает парень, запивая соком еду.
— И что же это тогда? — Не понимаю я.
— А никто не знает, кто-то говорит, что подарок из будущего, уж очень просто получилось разобраться, кто-то что из прошлого — наши великие предки оставили. — Пожимает он плечами: — Оттуда и информация про шунты, и голограммы, и даже искусственный интеллект.
— А виртуальность? — Спрашиваю я, делая глоток вина.
— Там сложнее, обнаружили, что если соединить несколько этих «компьютеров» — то можно входить в мир, правда он был неупорядоченным, я плохо в этом соображаю, в общем бесполезен. — Говорит Никита: — Но программисты что-то там подкрутили, написали, и получили сначала простой мир, потом всё сложнее, разумеется, виртуальный. Никто не мог понять зачем это нужно было, миллионы полу-разумных и разумных электронных существ, которым можно придать любую форму. Чем больше подключаешь этих «компьютеров» друг к другу — тем больше мир. Года три назад, когда думали, что зашли в тупик, решили монетизировать этот простенький мирок. А недавно смогли построить капсулы, и похоже разобрались зачем всё это нужно.
— Постой, это получается, что и капсулы эти новые… — Догадываюсь я.
— Верно, похоже некая виртуальная среда — делаешь там, например копию человека — аватар, наделяешь его какими-то способностями, и подключаешь испытуемого через спец капсулу со спец-гелем. — Объясняет он: — Сначала плохо получалось, потом всё лучше. Только возникла проблема — слишком медленные изменения, по прогнозам — затягивается на десятилетия.
— А вот если менять пол, но почему-то нужно это делать сразу двоим, вместе с этими изменениями — ускоряются и другие. — Говорю я тихо. — И что они хотят, получить суперсолдат, и думают, что это спасёт всех?
— Нет, они хотят, чтобы ты получила какую-то способность. — Пожимает он плечами: — Я не знаю, что это, но все эти задания придумывали они, и точно знают, что ты получишь по завершению, об этом я пока не смог узнать.
— Что же это может быть — армагеддон смогу на врагов наслать? — Гадаю я: — Бред же полный, что бы мне там не выдали — оно не отменяет того что по нам нанесут удар.
— Может что-то защитное — купол, которым ты сможешь прикрыть все Союзные страны? — Предполагает Никита. — Или возможно по щелчку пальцев всех убить?
— Кто знает, кто знает… — Говорю я. — Но про щелчок бред — не стали бы такое в игру вводить, но видишь — он говорил, что мир сопротивляется, значит не всё так просто. Я видела, эти капсулы должны скоро по всей Европе и у Союзников продаваться, они решили начать превращение всех. Вот будет весело, когда люди, играющие минотаврами, будут к врачу с рогами приходить, лет через десять игры в такой капсуле.
— Ага, а врач ему такой — это вы у своей жены спросите, откуда у вас рога! — Шутит Никита.
Смеёмся вместе, в это время на небольшую сцену выходят музыканты, и начинают играть. Я узнаю мелодию — старая песня, перепетая недавно какой-то группой, новый хит.
— Пошли, потанцуем? — Спрашивает парень, вставая и протягиваю руку.
Я смотрю на него, долго думаю, и протягиваю руку. Почему бы и нет, тем более он всё рассказал, хоть немного стало понятней что от меня хотят. Мы единственные вышли, и медленно кружимся, пока солист группы поёт:
И я лежал у океана, и звёзды били мне под дых.
Я помнил все века и страны, Вечность сжимая в один миг.
И были все смертельны раны, их я разменивал на стих —
Он о тебе был, как ни странно…
— И что же, все эти новые технологии — оттуда, из «компьютеров», смогли вытащить? — Спрашиваю снова.
— Да, вроде как, мне недавно открыли доступ — я особо не смог во всём разобраться, там ещё какой-то синхронизатор упоминается. — Отвечает парень, ведя меня: — Что бы все эти устройства работали вместе, пришлось собрать эту дуру, нас к ней скорее всего скоро повезут, что-то там связано с процессорным временем, я в этом не понимаю.
— Центр. — Говорю я просто.
— Да. — Кивает парень.
Мне приятно, как он держит меня нежно за талию и руку, это не те чувства как обычно у меня бывает — сильного желания. Что-то другое, мы смотрим друг-другу в глаза, и мне хорошо, уютно, чувство защищённости. Солист тем временем поёт последний припев:
Вот тебе чувства! В них и причина любого искусства.
Мы ранены грустью! Но, где-то на дне наших глаз — я вижу надежду.
Между нами границы, страницы, вершины и катакомбы.
Время любить, не время разбрасывать бомбы.
Он целует меня, и я не сопротивляюсь, отвечаю. Тело охватывает приятная слабость, в животе щекочет, будто в детстве сильно раскачиваешься на качелях, голова немного кружится. Нет, это не как у меня обычно, мне хорошо, я улетаю, закрывая глаза. Мы целуемся, а солист похоже видит это и с чувством заканчивает:
Чувства, в них и причина любого искусства.
Мы ранены грустью! Но, где-то на дне наших глаз — я вижу надежду.
Между нами границы, страницы, вершины и катакомбы.
Время любить, не время разбрасывать бомбы!
[Animal Джа z — Чувства]
Мы отрываемся, а я замечаю, что опять плачу, и непонятно почему. Он проводит пальцем по щеке и стирает слёзы. Ну вот, сейчас всё потечёт, будет некрасиво.
— Что-то не так? — Тихо спрашивает.
— Я не знаю, может быть всё не так, ты уверен, что это правильно? — Шепчу в полной тишине.
— Я не знаю, Саша, просто всё так странно, но какая разница, если нам хорошо? — Говорит наконец он.
Никита расплачивается, нам приносят одежду, мы выходим, держась за руки. Идём быстро, потом ускоряемся, и уже бежим по ночному проспекту. Крепко держимся за руки, а я снова плачу и не могу понять причину. А ещё глупо улыбаюсь.