Рис. 34. Пластина из зеленовато-серого камня с изображением слева двух обнимающихся фигур справа — матери с ребенком.
В рельефах антропоморфный облик всегда придавался только богине, а мужское божество выступало в виде бычьей или бараньей головы.
Святилища служили, очевидно, для отправления культа плодородия. Главной целью религии было обеспечение благополучия и жизни в этом и загробном существовании.
Сексуальный символизм отсутствовал; внимание сосредоточено на передаче беременности или на сценах, в которых богиня дает жизнь бычьей или бараньей голове. Часто богиня в двух аспектах показывается рядом или комбинируется в двойной фигуре, одна из которых изображена рожающей.
Рис. 35. Реконструкция святилища в горизонте VII, декорированного изображениями грифов, терзающих человеческие тела.
Рис. 36. Реконструкция святилища VI слоя; показана скамья и типичные букрании, кирпичные столбы с рогами быка — символ бога-быка.
Сцены жизни на одной стене контрастируют со сценами смерти на другой. Крупная бычья голова часто дается как возникающая из стены над окрашенной в красный цвет нишей, возможно символизирующей тот свет. Голова нередко сопровождается другими головами и изображениями груди, помещенными рядом. В иных случаях женские груди тщательно вылепливались, но внутри их находилась нижняя челюсть дикого кабана, черепа лисиц, ласок или грифов — несомненные символы смерти. Столь же символичным было сочетание бычьих рогов и женской груди— символов жизни. Нет двух похожих святилищ, и их разнообразие поражает; живописные изображения сочетаются с рельефными, резными, окрашенными в красный или черный цвет вместе с рельефами и т. д. Вырезанные фигуры изображают быков и коров, леопардов, оленя и большую кабанью голову. В некоторых случаях богиня не изображалась и ее место занимали два леопарда, стоящие мордами друг к другу, вылепленные из глины и богато раскрашенные.
Стенопись была очень разнообразной: кроме красных панелей (находимых также в домах) и редких черных известно много образцов геометрических росписей, часто очень сложных, напоминающих пестрые анатолийские ковры (горизонты X–III). В некоторых даже имитируется кайма со стежками — это указывает на иные прототипы, чем у коврового орнамента, здесь они копировали плетеные изделия. В росписях встречаются символы— руки, рога, кресты; это соответствует их магической и защитной функции. Другие росписи кажутся целиком состоящими из символов, большинство из которых остаются для нас непонятными.
Рис. 37. Реконструкция святилища в слое VI Чатал Хююка. На северной стене вырезанная в штукатурке фигура быка, на восточной— бычьи и бараньи головы. Стена под ними украшена изображениями человеческих рук.
Рис. 38. Раскрашенный рельеф, изображающий двух леопардов, из святилища в горизонте VI Чатал Хююка (около 6000 г. до н. э.)
Часто встречаются росписи с изображением человеческих рук. Они выполнены в технике «резерва» на красном фоне или нарисованы красной, розовой, серой или черной краской, сплошь покрывая стены или образуя бордюр вокруг центральных относительно сложных композиций (горизонты VII–VIA). Многие сцены, очевидно, связаны с загробным культом: фрагментарная роспись из IV горизонта изображает человека, несущего, по-видимому, две головы, из которых хорошо сохранилась только одна, мужская. Сооружение для трупов из святилища в горизонте VI В уже упоминалось, а в двух больших святилищах слоя VII изображены огромные грифы, клюющие безголовые человеческие тела. Более ранняя сцена из святилища горизонта VIII изображает человека, вооруженного пращой и защищающегося от двух черных грифов. В других постройках на северной стене, выходящей к горам Тавра, изображаются большие красные и черные быки (горизонты IX, VII, VI и III).
Охотничьи сцены с многочисленными человеческими фигурками и благородным оленем покрывают стены святилища III слоя, датируемого около 5800 г. до н. э. позднейшего из известных в Чатал Хююке. Упадок охоты и охотничьего инвентаря, а возможно, и полное одомашнивание крупного скота могли сделать ненужными охотничьи сцены, которые являлись частью охотничьего ритуала, поэтому они исчезают после III слоя. Эти изменения в хозяйстве могли повлиять и на положение мужского божества, существовавшего наряду с великой богиней. Его изображения не обнаружены среди девяти статуэток, найденных в святилище II слоя, и в позднем неолите Хаджилара также не найдено ни одной фигурки этого божества. В Чатал Хююке II известно изображение его рождения, а в Хаджиларе VI — изображение мужского божества в сочетании с богиней, но его роль резко упала, а престиж непоправимо пострадал.
Радиокарбонные даты Чатал Хююка позволяют предполагать, что между его концом (I—0) и «поздним неолитом» Хаджилара (IX, VIII) существовал лишь краткий перерыв, и это до некоторой степени подтверждается большим числом (хотя и мелких) черт, сближающих эти поселения; при этом нужно помнить, что расстояние между ними — добрых 320 км. Первые следы росписи на керамике зафиксированы в Чатал Хююке III и II и затем в Хаджиларе IX–VI, но здесь эти фрагменты немногочисленны. Посуда со светлой росписью более распространена в последнем поселении, чем в Чатал Хююке, а вертикальные трубчатые ушкообразные ручки спорадически появляются в Чатал Хююке II и I. В Хаджиларе они обычны, но здесь в то же время мы находим такие сосуды, включая некоторые формы с «корзинными» ручками, которые гораздо чаще встречаются в Чатал Хююке.
Каменные орудия Чатал Хююка II хуже по качеству, чем более ранние, и их изготовление развивается в том же направлении, что и хаджиларских: в том и другом комплексе появились микролитические элементы, впрочем не имеющие между собой даже отдаленного сходства. Глиняные статуэтки из Чатал Хююка имеют ту же позу, что и хаджиларские, а восседающая на леопардах богиня тесно связана с фигурками из Хаджилара VI, но черты их лица и прически совершенно различны. Внутренние контрфорсы появляются в архитектуре Чатал Хююка II и Хаджилара VI, но планировка домов и входы в них различны, как и погребальные обряды. Все это указывает на очень разветвленную в начале VI тысячелетия до н. э. линию развития, и только дальнейшие исследования могут позволить определить, когда Хаджилар или его гипотетический предшественник — культура Кызылкая — ответвились от родительского ствола.
Эта культура, известная лишь по поверхностным сборам в Юго-Западной Анатолии, а также по немногочисленным черепкам из Памфилийских пещер, ясно свидетельствует о связи с керамическим набором Чатал Хююка, но не с его каменными орудиями: здесь совершенно отсутствует прекрасное обсидиановое охотничье оружие. Прямой наследник культуры Чатал Хююка, вероятно, погребен под еще не раскопанной западной половиной холма на другом берегу древней реки{35}.
Не касаясь сложных проблем, непременно возникающих при попытке вывести одну культуру из другой, следует остановиться на коротком периоде в истории Хаджилара, названном «поздним неолитом» и продолжавшемся, видимо, не более сотни лет (5700–5600 гг. до н. э.); от него дошли довольно значительные археологические остатки. Материал первых трех фаз (горизонты IX–VII) сравнительно невелик, но находки, относящиеся к заключительной фазе (горизонт VI), сооружения которой погибли при пожаре, никак нельзя назвать незначительными. Раскопано девять больших домов, располагавшихся вдоль двух сторон прямоугольного двора.