В тесной связи с проблемой периодизации находится я проблема хронологии — обоснования датировок исследуемых археологических комплексов. Данная проблема может быть расчленена на две части: датировка археологических комплексов раннего железа и датировка археологических комплексов эпохи существования государственных образований на всей территории Закавказья. Исследование относительной хронологии комплексов раннего железа тесно связывалось с исследованиями комплексов поздней бронзы (Погребова М.Н., 1977, с. 25). В Грузии эти работы проводились первоначально на базе памятников Триалетского района, затем схема уточнялась и видоизменялась применительно к другим районам республики (Абрамишвили Р.М., 1957; 1961; Куфтин Б.А., 1941; Пицхелаури К.Н., 1972; 1973). В Азербайджане эталонными памятниками, позволившими установить относительную хронологию, стали Мингечаур и Ходжалинское могильное поле (Асланов Г.М., Ваидов Р.М., Ионе Г.И., 1959; Гуммель Я.И., 1940а; Даниэлян О.А., 1971; 1973; Иессен А.А., 1965; Минкевич-Мустафаева Н.В., 1962). На территории Армении наиболее полно эту проблему рассмотрел А.А. Мартиросян (Мартиросян А.А., 1961; 1964)[3].
Установление относительной хронологии позволило создать и абсолютную хронологию археологических комплексов. В наиболее выигрышном положении были районы западной Грузии и Армении, в археологических комплексах которых имелись хорошо датируемые объекты. Для Колхиды это, в частности, импортные греческие вещи. На территории Армения ситуация облегчалась наличием урартских надписей, хорошей синхронизацией истории Урарту и Ассирии, устанавливаемой на базе не только памятников материальной культуры, но и многочисленных нарративных и эпиграфических источников. Однако до сего времени не разработана хронологическая шкала самого массового вида археологических материалов — урартской керамики. Для других районов Закавказья, естественно, база абсолютной хронология устанавливалась на основе сопоставлений с урартскими и отчасти скифскими материалами, а также с материалами из других переднеазиатских регионов, поступавших в Закавказье не непосредственно из районов своего производства, а через Урарту и другие промежуточные области (Погребова М.Н., 1977, с. 25). При этом, однако, перед исследователями иногда встают очень серьезные трудности, поскольку неизвестно время «нахождения в пути» вещи, используемой для датировки, а иногда я сами датирующие предметы могут оказаться объектом сложных дискуссий (Погребова М.Н., 1977, с. 25). Однако в целом относительная и абсолютная хронология памятников раннего железного века на территории Закавказья в настоящее время в основных чертах может считаться установленной, что позволяет наметить и основные черты эволюции материальной и духовной культуры, попытаться обрисовать (хотя бы в самых общих чертах) эволюцию общественных отношений.
Несколько лучше обстоит дело с датировкой археологических комплексов периода ранней и развитой государственности. Причиной этого является наличие достаточно широкого круга письменных источников, надписей, нумизматических находок, позволяющих датировать археологические комплексы. Однако и здесь существуют определенные трудности: основное число монет, найденных при раскопках, — иноземные и время обращения их на территории Закавказья не всегда может быть определено достаточно точно. Не решен еще вопрос о времени начала чеканки албанской монеты (подражания эллинистическим монетам) и об их хронологической классификаций, что затрудняет датировку комплексов Албании. Имеются определенные сложности и с интерпретацией письменных источников: например остаются дискуссионными вопросы об источниках того или иного античного автора и тем самым о точном соотнесении с памятниками сведений, сообщаемых данным автором. Такова ситуация с анализом сообщений Страбона об Иберии (Болтунова А.И., 1947; Лордкипанидзе О.Д., 1957, ср.: Ельницкий Л.А., 1964, с. 150; Новосельцев А.П., 1980, с. 21) и Албании (подробнее см.: Новосельцев А.П., 1980, с. 20–21). Тем не менее, в основных чертах абсолютная хронология археологических комплексов данного периода разработана. Лучше выявлена она для Колхиды и Армении, что позволяет рассматривать эволюцию материальной и духовной культуры этих областей подробнее, слабее — для Иберии и Албании, поэтому материалы данных областей описываются более суммарно.