Однако следует подчеркнуть, что в большинстве случаев в соединении даосизма и конфуцианства этико-политическое учение последнего являлось преобладающим и определяющим. Даосское учение не могло получить в ханьский период официальной поддержки, так как содержавшееся в нем понимание социальных проблем не отвечало запросам господствующих слоев общества, поэтому на рубеже нашей эры оно переживает определенный кризис и претерпевает изменения, которые заключались в появлении религиозного элемента при объяснении природных и общественных процессов. Это сказалось также на формировании в I-II вв. доктрины первооснователя даосской церкви Чжан Даолина, заявлявшего, что он «нашел» якобы эликсир жизни и путь к бессмертию.
Мистическое созерцание, приближавшееся по методу к буддийским правилам созерцания, поиски чудодейственного эликсира жизни для достижения бессмертия, алхимия и магия наполняют огромную даосскую литературу, получившую в начале нашей эры широкое распространение. Ни одного сочинения, которое заслуживало бы внимания как свидетельство развития философской мысли, религиозный даосизм создать не мог. Больше того, поздние даосские построения стали тонуть в буддийских — и во многих случаях они уступали махаянистским комментариям на сутры, построенным по принципам проповеди возрастающей трудности ступеней или стадий совершенствования, необходимых для достижения нирваны или рая Сукхавати.
Феодальная знать использовала различные религиозно-философские учения. Применительно к требованиям обеспечения своего экономического и политического положения она стремилась закрепить даосскую мистику в той же мере, как конфуцианскую догматику и буддизм.
Буддизм играл не менее активную роль «умиротворителя масс», чем собственно китайские учения. Проникший в Китай во второй половине I в. н. э., он был представлен здесь своими махаянистской и хинаянистской ветвями. Однако махаянистский буддизм давал правящему классу большую возможность для практического использования этой идеологии. Поэтому именно он, представленный рядом сект, постепенно занял господствующие позиции. Но во II-III вв. буддийские проповедники не столько распространяли теологические и философские сочинения, сколько укрепляли позиции первооснователей сект и соответствующих храмов и монастырей. Основателями же сект были пока иноземцы, приходившие в страну из Индии, откуда ввозили и предметы культа.
Широкое распространение в период правления династии Хань получают гадания и пророчества. При Поздней Хань предсказания были вообще очень популярны. Само слово чань — «пророчество», «предсказание» — древнего происхождения. Еще в правление Цинь Ши-хуана существовало следующее пророчество: «Циньскую династию погубят ху». Истолковав слово ху как «варвары» (хунны — на севере Китая), Цинь Ши-хуан организовал против них военную экспедицию, а затем приступил к строительству Великой китайской стены. Позднее, уже после его смерти, это пророчество было истолковано иначе — слово ху стало обозначать не хуннов, а имя второго сына императора и его наследника — Ху Хая, в царствование которого династия Цинь пришла к упадку.
При династии Хань пророчества сложились в законченную систему «предсказания судьбы». Правила и свидетельства пророчеств были собраны в специальную книгу под названием «Чань шу», которая получила широкое распространение, особенно в кругах чиновников и интеллигенции. При Ван Мане наиболее знаменитым было пророчество, что следующим императором Китая будет Лю Сю. Случилось так, что одного из министров Ван Мана звали Лю Сю. Он организовал заговор против императора, но заговор раскрыли. Однако пророчество все-таки оказалось верным — на троне оказался другой Лю Сю. Это был знаменитый Гуан У-ди, который после этого уверовал в пророчества, и они стали еще более популярными[61].
Хотя в центре внимания ханьских философов были, как отмечалось выше, социальные проблемы, в их учениях присутствовали и космогония, и онтология, и гносеология.
61
Как пишет Е. П. Синицын, согласно гадательным книгам, «проводились назначения на все высшие государственные должности (не исключая даже военных). Всякие сомнения в сведениях из гадательных книг жестоко карались». Он приводит в этой связи ряд примеров (см.: