Древнекитайская философия. Эпоха Хань

Достойный владеть Поднебесной достигает власти без помощи Поднебесной; достойный славы и имени обретает их, не домогаясь ни того, ни другого. Мудрость стремится к постижению, а постигнув, оставляет желания.

Ученики Куна и Мо, проповедующие миру искусство милосердия и долга-справедливости, сами превратились в деревянных кукол, что уж говорить об их учении[233]! И все потому, что искусство их направлено на внешнее. С помощью верхушек желать возвратиться к корню — такого не смог бы и Сюй Ю[234], не говоря об обычных людях.

Истинно постигший суть природы и назначение вещей всегда милосерден и справедлив. Разве взволнует его сердце выгода? Чей разум ничего не поддерживает, ничего не покрывает[235], тому открыто все. В бесстрастном покое и недеянии, не имея внутри себя ничего сгущенного, пустой и недвижный стоит перед всеми. Власть и выгода его не прельстят, красноречие не увлечет, музыка и краски не совратят, красавицы не соблазнят, умный не поколеблет, храбрец не испугает. Это дао естественного человека. Подобные ему выплавляют вещи и вместе с творящим изменения создают людей.

В пространстве меж небом и землей, в самом космосе ничто не может ему препятствовать. Изменяющий жизнь не умирает, а изменяющий вещи не изменяется[236]. Разум проходит сквозь горы Лишань и Тайхан и не встречает препятствий, входит в четыре моря и девять рек[237] и не намокает. Помещенный в малое и узкое, не заполняет его. Развернутый на все пространство между небом и землей, не оставит и маленькой пустоты.

Не постигший этого пусть глазами способен пересчитать тысячеголовое стадо баранов, ушами различить гармонию восьми ветров, ногами станцевать танец Ян А[238], жестами передать стремительность мелодии «Зеленая вода», умом охватить небо и землю, ясностью (проницательностью) затмить солнце и луну, искусством дипломатии разъять ожерелье[239], мягкостью света превзойти нефрит — все это бесполезно для управления Поднебесной. То, что пестует природу вещей, — это тишина и покой, безмятежность и беззаботность; то, что пестует благо, — это гармония и радость, пустота и небытие. Внешнее не волнует внутреннего, и тогда природа вещи обретает себе соответствующее. Когда природа вещи не нарушает гармонии, то благо мирно пребывает в своем месте.

Кто проживает годы, пестуя жизнь, храня благо, тех можно назвать способными воплотить дао. У таких кровь не сгущается в жилах, пять органов не переполняются эфиром, счастье и беда не могут возмутить их покоя, хвала и хула не могут замарать их. Они могли бы достичь своего предела, да время их не пришло, а через это уж не переступить! Если даже такой человек не может освободиться от бремени своего тела, коли не встретил своего часа, то что уж говорить о тех, кто не владеет дао!..

233

Кун и Мо — Конфуций и Мо Ди. Конфуций (Кун-фуцзы, что значит Учитель Кун; Кун-цзы — учитель, философ Кун; имя — Цю, второе имя — Чжун-ни) жил в 551-497 гг. до н. э., основатель конфуцианства. Его учение дошло до нас в памятнике «Лунь юй» («Изречения»), составленном, как считается, учениками его учеников (неполный рус. пер. см.: Древнекитайская философия, т. 1). Мо Ди — см. примеч. 19 к данной главе.

234

Сюй Ю — советник Яо, которому последний уступал престол как более достойному, но Сюй Ю отказался его принять, мотивируя свой отказ даосским мотивом: тому, для кого дом — Вселенная, нечего делать с Поднебесной. О нем см.: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 137, 285 и др.

235

Ничего не поддерживает, ничего не покрывает — т. е. ни о чем не заботится, свободен от бремени вещей.

236

Близко к выражению «Ле-цзы»: «...порождающий вещи не рождается, изменяющий вещи не изменяется» (см.: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 43). И здесь и там имеется в виду дао, сообщающее всему движение и жизнь (следовательно, и смерть), само же — не подверженное законам мира форм и потому вечное.

237

Четыре моря и девять рек — т. е. все моря и все реки Поднебесной.

238

Ян А — согласно комментатору, знаменитый в древности певец. Исполнение песен в древности сопровождалось танцевальными движениями.

239

Речь идет об известном в древности эпизоде в дипломатической борьбе между царствами Цинь и Ци, когда на царском приеме посол Цинь предложил цисцам неразрешимую задачу — разъять неразнимаемую цепь. Однако цисцы решили задачу неожиданно просто — разбили цепь молотком, как некогда Александр Македонский разрубил мечом гордиев узел.