л. 175 неделя[443], тогды наипаче от духовныя теплоты труды к трудом прилогаше.
Прочие же подвизи его и труды и сердечное воздыхание и слезы како могу исписати подлинно от простоумиа моего, но, Бога ради, отцы, и братиа, и господие мои, не позазрите худоумию моему1 и грубости, да не будеть в подсмеяние2 написание се недостойнаго, и худаго, и грубаго черньца Васияна, что есми дерьзнул написати отчасти себе на воспоминание о чюдном том старце Фатее3 пребывании и о подвизех духовных, не ему похвалу поставляя, но укоряя свое непотребьство и окоянную леность, чюдный бо сей старец не требоваше и тогда человеческыя похвалы, егда жил в време//нном
л. 175 об. сем веце, но желаше единыа1 от Бога милости и похвалы.
Или кто помолвит, что яз, тщеславяся, писал себе в похвалу, что яз таковаго старца ученик; и мне то стытко и помыслити от великого моего раслаблениа, занеже яз своим злонравием и слабостию в лености пребываю, аки свиниа в кале, воляюся в непотребьстве[444] и во сне препровожаю дьни своя, мучим бысть совестию своею, что есми от добраго древа веть непотребная отросла[445]; но и свиниа лучши меня, понеже по устроению Божию живет: в какой ея Бог статии устроил, в той и пребывает. А яз от Бога человек устроен и почтен есми от Бога всем, а нимало по заповедем Божиим не шествую своим чином, от Бога дарованным на спасение //
л. 176 душе, но пребываю, аки скот бесловесной, нимало подвизаюся о своем спасении.
Да некли прочет сия, ужаснуся и воздохну, воспомянув собе чюднаго сего старца подвизи и злостраданиа, слезы же и трьпения, и прежде смерти умрьтвие в трудех о Христе Исусе, Господе нашем, емуже слава ныне, и присно, и в бесконечныя векы. Аминь1.
Старца Фотея ученик Исайя поведа[446]. «Некогда, — рече, — незадолго время до преставления старца Фатея, против недели, учали звонить в будилной колокол ко всенощному. Аз же из задние кельи пришел в прежнюю келью благословитися у старца Фатея поити ко всенощному. Свещник же у него горит, бяше бо старец против всенощнаго мало сна приимаше, но упражняшеся //
л. 176 об. на молитву и пропитание Божественых писаний. И видех старца обрадованным образом и слезны очи имущу.
И нача поведати мне: «Возлег есми приопочинути и видех во сне жену в багряных ризах; пришед в келью ко мне и глагола: «Фатей, дай из-за пазушия жемчюгов»[447]. Аз же с великим страхом, трепеща, глаголаху ей: «Нет, госпоже, у меня жемчюгу». Она же рече ко мне: «Есть». Аз же прострох руку в пазуху, и обретох, и дах ей пол ну горьсть жемчюгу. Она же рече: «Еще дай». Аз же паки обрав с полгорьсти еще в пазухе жемчюгу и отдах ей. Ана же паки рече: «Дай еще». Аз же поискав в пазухе, и не обретох, и речкох с великим трепетом: «Толко, госпоже». Ана же рече: «Днесь у нас же будешь». Аз же от великого страха пробудихся и ди//влюся
л. 177 необычному видению, и ныне бо от великого страха еще трепещет ми сердце».
Запрети же ученику своему никомуже того поведати. Зело бо любяше его за великое его смирение и послушание и не скрывашеся от него. Рече же ему и се: «Аще слягу, и мне не востати». И поиде ко всенощному едва на великую силу, бяше бо от великого воздержания, и подвигов, и старости изнеможе телом. И пришед после утрени, и от того дьни изнемог и к церковному пению ходити, словословие же Божие изо уст его безпрестани исхожаше и до последняго издыхания с великою паметию. Сия же Исайя поведа после преставления его.
Того же старца Фатея ученик Феодосей поведа[448]. «Некогда, — рече, — приидох //
л. 177 об. в келию после соборнаго пения не за многими дьньми до преставлениа старца Фатея и обонях в кельи великое благоухание, якоже бысть доволно бывает кажение с ладану. И вопросих брата своего Арсения[449] (бе бо Арсеней у старца брежения для пребывал и, егда будет, кадил: бе бо старец велми изнемог), он же глагола: «И яз слышу благоухание то, а кажения не было и огня в кадилнице не бывало». И абие помале преста благоухание. Се же бысть, — рече, — и не в одно время слышах в кельи благоухание перед преставлением его и без кажения».
443
446
448
449