л. 175 неделя*, тогда он еще больше от духовной теплоты труды к трудам прибавлял.
Другие же его подвиги и труды и сердечное воздыхание и слезы как я могу подлинно описать по простоумию моему, но, Бога ради, отцы, и братья, и господа мои, не осудите худоумие мое и грубость, чтобы не было осмеяно то, что написано недостойным, и плохим, и невежественным монахом Вассианом, который дерзнул написать отчасти себе на память о жизни и духовных подвигах чудного того старца Фотия, не ему похвалу творя, но обличая свой непристойный образ жизни и окаянную леность, так как чудный сей старец не требовал и тогда славы от людей, когда жил во време//нном
л. 175 об. этом веке, но одной желал от Бога милости и похвалы.
Возможно, кто-то скажет, что я, гордясь, писал [это] себе в похвалу, что я такого старца ученик; но мне о том стыдно и подумать от великого моего бессилия, потому что из-за своего злонравия и слабости пребываю я в лености, как свинья в кале, валяюсь в непотребстве* и во сне препровожу дни свои, мучимый своею совестью, что отрос я ветвью непотребной от доброго древа*; даже и свинья лучше меня, потому что по закону, установленному Богом, живет: какое Бог определил ей положение, в том она и пребывает. А я по замыслу Бога создан человеком и почтен всем от Бога, а нисколько, по заповедям Божьим, не следую своим путем, дарованным от Бога к спасению //
л. 176 души, но пребываю, подобно бессловесному скоту, нимало не заботясь о своем спасении.
Может быть, прочтя это, ужаснусь и воздохну, вспомнив чудного сего старца подвиги, и слезы, и терпение, и прежде смерти умерщвление в трудах ради Иисуса Христа, Господа нашего, которому слава ныне, и присно, и в бесконечные времена. Аминь.
Поведал старца Фотия ученик Исайя*. «Некогда, — рассказал он, — незадолго до преставления старца Фотия, накануне воскресенья, начали звонить в будильный колокол ко всенощной. И я из задней кельи пришел в переднюю келью просить благословения у старца Фотия, чтобы пойти ко всенощной. А свещник у него горит, ибо старец мало спал перед всенощной, но упражнялся //
л. 176 об. в молитвах и чтении Божественных писаний. И увидел я старца радостным и со слезами на глазах.
И начал он рассказывать мне: «Лег я немного отдохнуть и видел во сне женщину в багряных одеждах; она пришла ко мне в келью и сказала: «Фотий, дай из-за пазухи жемчугов»*. Я же с великим страхом, трепеща, отвечал ей: «Нет, госпожа, у меня жемчуга». А она сказала мне: «Есть». И я просунул руку за пазуху, и нашел, и дал ей полную горсть жемчуга. Она же сказала: «Еще дай». И я опять собрал за пазухой еще с полгорсти жемчуга и отдал ей. Она же снова попросила: «Дай еще». И я поискал за пазухой, и не нашел, и сказал с великим трепетом: «Больше нет ничего, госпожа». А она ответила: «Сегодня же у нас будешь». И я от сильного страха проснулся, и ди//влюсь
л. 177 необычному видению, и сейчас еще от великого страха трепещет сердце».
И запретил он ученику своему кому-либо это рассказывать. Очень же любил Фотий Исайю за великое его смирение и послушание и ничего не скрывал от него. Сказал он ему и это: «Если я слягу, то мне не встать». И с трудом пошел он ко всенощной, так как от великого воздержания, и подвигов, и старости изнемог телом. И пришел после утрени, и с того дня не мог больше ходить к церковной службе, но славословие Богу из уст его исходило постоянно, и совершал он это до последнего дыхания в полной памяти. И поведал Исайя об этом после его преставления.
Рассказал того же старца Фотия ученик Феодосий*. «Однажды, — поведал он, — пришел я //
л. 177 об. в келью после церковной службы за несколько дней до преставления старца Фотия и почувствовал в келье сильное благоухание, такое обильное, как бывает после каждения ладаном. И спросил брата своего Арсения* (а Арсений у старца находился, опекая его, и, когда надо было, кадил, так как старец изнемог), и он ответил: «И я чувствую это благоухание, в то время как каждения не было и огня в кадиле не бывало». И понемногу прекратилось благоухание. И это было, — сказал он, — и не однажды чувствовал я в келье благоухание без каждения перед его кончиной».