Таким образом, патериковый рассказ о Савве Тверском свидетельствует о стремлении Досифея Топоркова критически отнестись к учению Иосифа, сгладить его противоречия и крайности. Наличие этого «слова» в Музейном сборнике Вассиана Кошки не случайно. В XVI в. и для светской, и для церковной жизни Руси был актуален вопрос о том, каким «нравом» должен обладать властитель, «грозным» или «тишайшим»? Интерес к проблеме власти и ее границах объяснялся у Вассиана Кошки также тем, что он сам на протяжении ряда лет занимал игуменский пост, причем в одном из тверских монастырей. Возможно, популярность «слову» о Савве обеспечили его демократический пафос и гуманистическая направленность: «божественное наказание» жестокого игумена в какой-то мере подрывало установку иосифлян на диктат настоятеля в монастырском общежитии, отрицало вседозволенность и безотчетность в его действиях, распространяло заповедь «не погублять душу» и на монашескую элиту.
Мотив возмездия, воздаяния за добродетель и грехопадение становится центральным в выписанном из Патерика рассказе об исцеленном поселянине, который Досифей услышал от брата Иосифа Волоцкого Вассиана (л. 356об. — 358). Это живое свидетельство живучести языческих верований в народной среде, практики врачевания ран и болезней с помощью «чародеев» и «волхвов». Воинствующая позиция официальной церкви по этому вопросу отразилась в постановлениях Стоглава, сказалась в развязке патерикового рассказа: поселянин, молившийся святому мученику Никите, выздоровел в результате чуда, а люди, «иже к волхвом ходиша», умерли, посеченные черным всадником.
Особое внимание книжников «гнезда Иосифа Волоцкого» к эсхатологическим мотивам[705] сказалось во включении в Музейный сборник Вассиана Кошки рассказа из Патерика Досифея о «видимой» смерти, когда человек «есть яко мертв, но душа его в нем есть». В Волоколамском патерике он является своеобразным приложением к повествованию о чуде воскрешения из мертвых юноши ради слез его матери и развивает тему о смерти духа и плоти, заданную в Синайском и детально разработанную в Римском патерике. Писатель-иосифлянин дает практический совет после рассуждения о различных видах смерти — «не подобает вскоре погребати, ниже на студени полагати». Сравнив данные Волоколамского и Киево-Печерского патериков на эту тему, приходим к выводу об изменении практики погребения умерших. Из «слова» об Афанасии Печерском видно, что тела умерших раньше погребали сразу. Афанасий весь день был не погребен: «бе бо убог зело и не имеа ничтоже мира сего, и сего ради небрегом бысть».
Таким образом, на протяжении 30—60—х годов XVI в. писатели иосифлянского круга сохранили верность теме смерти и связанным с ней проблемам «божественной кары» за прегрешения и чудесного исцеления от болезней, истинной и мнимой смерти. С течением времени усилился интерес писателей к внутренним «нестроениям» монастырской жизни, к теме падения нравов среди мирян, церковнослужителей и монахов.
Сопоставление содержания Волоколамского патерика Досифея Топоркова с текстом произведения в сборнике из Синодального собрания позволяет сделать вывод о том, что Вассианом Кошкой была сделана новая редакция памятника, в которой первоначальный замысел Досифея Топоркова был развит и укрупнен. Весь сборник Вассиана Кошки представляет собой патериковый ансамбль. Иосифлянское начало в сборнике усилено путем введения в него Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого и публицистических сочинений самого Иосифа. Идея духовной и литературной преемственности реализуется через введение в сборник произведений, посвященных ученикам и последователям Иосифа, сочинений писателей-иосифлян разных поколений: от Иосифа Волоцкого до Саввы Крутицкого, от Досифея Топоркова до Вассиана Кошки.
Дорожа идейно-тематическим единством сборника, Вассиан Кошка нарушил хронологический принцип расположения материала в Патерике, главный для Досифея Топоркова, и после агиографических произведений об Иосифе поместил ряд его публицистических сочинений. Не выдержан авторский принцип организации сборника, ибо цикл произведений Досифея Топоркова оказался расчлененным: Надгробное слово Иосифу Волоцкому вынесено за рамки принадлежащих перу Досифея патериковых рассказов. Нарушен и жанровый принцип расположения текстов в составе сборника. Лаконичные по форме патериковые «слова» сменяют развернутые жизнеописания святых иосифлянского круга; агиографические жанры соседствуют с публицистическими по своей основе «посланиями» и «поучениями».