Прарусы считали унаследованные от предков земли, «землею отцов». Слово отчизна следует понимать, как «родину отцов» – место памяти и почитания предков. Свою землю древние русы именовали светорусьем, считали «пречистой», «светлой». Её называли родимой ещё и потому, что она родила, урожала хлеба и плоды, принося урожай. Земля-роженица «не принимала» убийц, самоубийц и призывавших злых духов ворожей (от слова ворогъ). На Руси их хоронили в глубоких оврагах и закладывали камнями, колодами и ветками, чтобы земля оставалась «чистой». После еды в поле селяне вытирали о землю руки. Мать-сыра-земля очищала от скверны, исцеляла от недугов. Родной землёю лечили кровавые раны. Выйдя на поле, молодые крестьяне для избавления от грехов катались по нивам, пожилые простирались ниц. Глагол никнути означал «проникать, вырастать», чередование двух действий – приникати «припадать, опускаться» и возникати «вырастать, восставать» – создавало образ воскресения посеянных семян и человеческой души.
Незримую связь неба и земли олицетворяла Мóкошь – одна из ипостасей Сварога. По древнерусским поверьям, она была лишена лица, её тень вздымалась от земли до неба. На русских вышивках XVIII–XIX веков Мокошь изображали условно – в виде огромной женщины с лучистым солнцем (или крестом в круге) вместо головы – и отождествляли с «Весной». Вероятно, её первоначальное имя *Мо́гочь/Мо́кочь, которое при оглушении превратилось Мокошь, восходило к праславянской основе *mogǫ/moktь «могу/мочь»[151] и означало «могучая», «могущая». Неубедительно в фонетическом и смысловом отношении его сближение со словом мокрый,[152] производными от которого, наряду с мо́крядь, мокрота́ является народное название Мокриды «затяжные летние дожди без солнца», их опасались и сетовали: «Прошли бы Мокриды, и то будешь с хлебом».[153]
Силу Мокоши олицетворяла не столько сырость, сколько «живой» пар от преющей под солнцем влажной земли, её острый запах. Первичным значением глагола прѣти «потеть, гнить», родственного древнегреческому πρήθω «вздувать (огонь), зажигать», являлось «источать испарину, пот (от глагола печь)», «прорастать в тепле». Под действием Мокоши всё живое получало способность воспарять: из земных недр воспревали «вырастали» хлеба, из тела воспревала «возносилась к небу» душа. Под словом пар некогда понимали «душу, дух, жизнь, животную теплоту», его производные образуют длинный ряд: парни́к, испарение парени́на «поле, оставленное под паром», пару́н – «невыносимый зной». Парны́м называли молоко и мясо, свежесобранный мёд и крепкий квас. Лишь ударением отличались некогда родственные глаголы пари́ть «лететь, витать над землёй, словно пар» и па́рить «греть (о влажном солнцепёке), высиживать птенцов, вырастать (о грибах)».[154]
Веру в нераздельность неба и земли сохранили русские поговорки и духовные стихи: «Не земля хлеб родит, а небо», «Земля – мать сырая! Всем, земля, ты нам отец и мать!». В Средние века Мать-сыра-земля выступала судьёй, наряду с христианским «Отцом небесным». Это представление породило обычай «исповеди земле», отразившийся в народной традиции, в устной и письменной словесности. В духовном стихе «Непрощаемый грех» звучали покаянные слова:
Вероятно, вскоре после принятия христианства произошло соединение образов Мать-сырой-земли и Богородицы. Русам были чужды представления о «великом горе» и «страдании» земли. В непрерывном круге её бытия, словно в жизни матери-кормилицы, видели чередование весенне-летней радости и осенне-зимнего покоя. В народных преданиях говорилось о воскресающей на Радоницу «красной» земле, «земле-имениннице» и её безмятежном осеннем успении. В рождественских колядках истово пели: