После похорон собирались в юрте умершего. Юрту внутри и снаружи также очищали, также окуривая дымом можжевельника. Затем садились за еду, во время которой ели мясо барана, пили кумыс и т.д. После трапезы обычно разбирали юрту умершего и ставили ее на новое место, чтобы умерший до его окончательного переселения в страну умерших не мог найти своих родственников.
Обычаи и обряды после захоронения. Был у тюрков такой обычай. “После захоронения умершего, если это был мужчина, то брали пику (найза) и конец древка втыкали в землю, а острие его возвышалось над юртой сквозь прорезанное отверстие свода. К наконечнику пики привязывали флаг, для юноши — красный, для мужчины средних лет — черный, для старика — белый. Таким образом найза замещала умершего в течение года. При перекочевках ее так же переносили, причем несли ее впереди, перед лошадью умершего (с подстриженным на четверть хвостом), которая возглавляла движение”19.
“В годовщину умершего убивали его лошадь и угощали им гостей. В юрте собирались родственники, друзья и т.п. Затем начинали обряд преломления найзы. Преломление предоставляли наиболее почетному лицу, большей частью старику. Он приводил с собой джигита, который по его приказанию и преломлял ее. Вдова и дочери, схватившись за древко найзы, ее защищали и не давали. В это время несколько молодых людей становились на конях снаружи юрты и крепко держали верхушку найзы, джигит в юрте схватывал древко посередине и переламывал его. Тут начинался плач женщин. Мужчины выходили из юрты и разъезжались по домам”.20 “Найзу, сломанную пополам, затем втыкали в изголовье могилы, а по другим сообщениям — сжигали вместе с вымпелом”.21
Далее был такой обычай. После смерти мужа, вдова расплетала косы и одевала вывернутую наизнанку одежду. Так она ходила до сорока дней. До года не одевала серег и колец. Подобные превращения демонстрировали мнимую смерть женщины и переход ее в иное состояние. Это пограничное состояние сохранялось до 40 дней, пока, по представлению древних тюрков, кут умершего не покидал землю живых.
Одетая по рассеянности наизнанку одежда и сегодня у тюрков вселяет страх. Чтобы не быть причисленным к иному миру и восстановить нарушенное равновесие, одежду быстро одевают нормально. Этим актом человек причисляет себя к земному светлому миру. Кроме того, чтобы дом не причислялся к иному миру, зеркала в жилище умершего покрывали на 40 дней материей.
В первое время после похорон тюрки на всех подоконниках и у дверей клали железные предметы, например топор, нож и т.д. Это делалось для того, чтобы в дом не проник кут умершего. При смерти женщины эти предметы лежали в течение семи дней, а при смерти мужчины — в течение сорока. Дни после похорон были наполнены тревогой. По утрам проводилось “следствие” — приходил ли кут умершего к своим родственникам или нет. Если человек, обладавший даром видеть духов, видел кут умершего, если умерший приснился кому-нибудь, если во дворе ночью бесновалась собака, которую любил умерший, — все это служило свидетельством того, что кут умершего навещал свой дом. Тюрки верили, что если человеку приснился недавно умерший родственник, зовущий его, это значит, его ждут в стране умерших, и он скоро умрет.
На третий день после смерти тело начинало разлагаться. Видя это, кут и сюр умершего начинали волноваться. Хотя они еще не верили в смерть физического тела, но в них вселялось беспокойство. Чтобы успокоить их, проводили день угощения. Родственники и близкие друзья умершего отправлялись на могилу. С собой брали мясо, кумыс и араку. После беседы у могилы угощали умершего едой и аракой через огонь. Угощение кут умершего завершалось в его доме. Кут и сюр умершего после угощения как будто успокаивались.
Если брали с собой кама, то он вел разговор с кутом умершего. Кам, разложив на жертвеннике огонь, клал куски баранины, приговаривая: “Ты умер! Не плачь, не огорчайся! Вот тебе все, что тебе может быть нужно для пропитания: мясо, араки, просо, чай” (все это складывая на жертвенник). На это устами кама умерший отвечал: “Что ты? Ведь я среди вас, я жив”. — “Как же ты жив? У живого бывает тень. Оглянись, ведь у тебя нет тени”. Умерший тогда мирился со своим положением.