9. Придорожные барисаны (горные перевалы с кочевыми тропами через них, развилки дорог, примечательные объекты географических уголков, через которые пролегают пути передвижения людей). Они являются, наряду с аршанами, наиболее многочисленными и распространенными типами шаманских культовых памятников, своего рода маркерами границ родоплеменной территории. Их истинное число не поддается исчислению, поскольку часть барисанов прекратила существование ввиду изменения магистральных путей перемещения, другие всякий раз возникают на новых местах при проложении дорожной сети.
Нами установлено два типа придорожных барисанов: 1) улусно-территориальные как границы родо-племенных владений, 2) межплеменные, ограничивающие обширные географические регионы в пределах водосборной площади озера Байкал. К последним мы относим культовые капища на горных перевалах вдоль древних кочевых троп, в большей части уже бездействующих и забытых. Интересно, что такие барисаны четко маркируют границу байкальской экологической ниши по окружающим Байкал хребтам вдоль существовавших удобных путей их пересечения. На Хамар-Дабане это Маргасан, собственно перевал Хамар-Дабан, Снежная, Зангисан, и, скорее всего, немало других перевалов вдоль бывших купеческих трактов: Кругоморского, Игумновского, Удунгинского и др. В Тункинской долине наиболее известными придорожными ба-рисанами на горных перевалах через Восточные Саяны являются Нухун-Дабан, слияние Черного и Белого Иркутов, на водоразделе Иркута и Оки, Шумак, Хангарул. Среди придорожных барисанов местного значения отметим Тамхи-баряше и Ахалик.
На озере Байкал места пролегания древних кочевых троп через Приморский и Байкальский хребты существуют по рекам Маритуй, Куртун, Бугульдейка, Анги, Сарма, Онгурены с шаманскими капищами в их верховьях.
Наиболее известными придорожными барисанами побережья Байкала считаются культовые объекты на водоразделе pp. Лены и Онгурена, а также pp. Мантурихи и Убукуна. В первом случае духом-«хозяином» перевала считался «Зулхэйн-ноёд» — «Ленские нойоны». Будто бы ими были разбойники из прибайкальских бурятских родов, угонявшие скот и грабившие соседей-поморов. Во втором случае капища Барисан, Бурхан Галта-ула, Сангай обо, Дрэвин шулуун на водоразделах рек Оронгой, Большая, Култушная, Мантуриха на Хамар-Дабане связываются с именем Чингисхана, будто бы гнавшегося за бежавшими бурятами вплоть до Байкала, но археологические памятники на этих кочевых тропах уходят в глубины бронзового века. До сих пор культовые обряды проводятся бурятами на перевале Шаргайн-Ундэр (Даши Балбар) в верховьях рек Загустай, Убукун и Мысовки.
Придорожные культовые места (улгакиты) через прибайкальские горные перевалы существовали и у эвенков. Конструкция капищ и характер жертвенных приношений не отличаются от бурятских. Такой перевал существовал на Северомуйском хребте и у оз. Иркана. На Баргузинском хребте улгакиты впервые описаны в XVIII в. И.Г. Георги близ оз. Фролиха, в верховьях р. Кудалды и через Икатский хребет по дороге на Еравнинские озера (Алдан, Турукча, Болон-тэмур).
То, что такие барисаны служили священными маркерами родо-племенной территории байкальских поморов, (конкретно, эвенков как более древних аборигенов этих мест) доказывается многочисленными преданиями и топонимикой случавшихся на горных перевалах сражениях с «иноземными» родовыми группами, пытавшимися проникнуть на побережье озера Байкал, то есть в Байкальскую экологическую нишу со сложившимся комплексом религиозных и бытовых традиций ее насельников.
10. «Жертвенные комплексы». Этот тип культовых памятников отмечен пока только в Приольхонье от Тажеранской степи до Он1урен. Долгое время назначение грандиозных каменных сооружений, порою исчисляемых десятками в одном месте, не было понятно. И лишь в последние годы установлено, что это не что иное, как «жертвенные комплексы», вероятно, общенародного или межплеменного значения. Внутри каменных ящиков-шэрээ обнаружено множество костей принесенных в жертву животных, угли кострищ, есть сведения и о человеческих останках (жертвах?). Но мы пока не в состоянии реконструировать характер проводившихся шаманских обрядов, однако человеческие жертвы свидетельствуют о собрании на таких местах весьма большого количества народа, и только на общенародных или родо-племенных святилищах допускалось принесение такой величайшей жертвы, как человек. Авторы раскопок склонны датировать капище XVII-XIX столетиями, но странно, что упоминания о столь масштабных святилищах нет ни в шаманском фольклоре бурят, ни в материалах первых исследователей их шаманской системы, кроме весьма схематической зарисовки М.Н. Хангалова: но он писал о единичных памятниках, а не о скоплениях их в десятки объектов. Скорее всего речь все же идет о более древнем времени и, быть может, о курыканской эпохе.