обращенной к Байкалу, заметил еле видимые охристые линии, окружности, пятна, фигурки птиц и людей... Они складывались в некую обширную композицию с неизвестным пока смыслом.
Я долго стоял у скалы, раздумывая, каким же образом можно скалькировать древние рисунки в лютый мороз, добраться до самых верхних из них, пока подкравшиеся ранние северные сумерки не поставили крест на моих намерениях. Рано утром я улетел в Улан-Удэ с чувством открытия самых северных на Байкале петроглифов, с намерением приехать сюда летом для последующего исследования интересного памятника первобытного искусства. Однако текущие дела не дали возможности совершить планируемой поездки ни летом, ни в последующие годы.
Между тем, консультации с руководителями археологических экспедиций в зону БАМа убеждали, что найденный памятник не известен никому из коллег по науке. Доцент Иркутского государственного университета В.В. Свинин, накануне раскопавший на вершине той самой скалы поселение каменного века, долго раздумывал над моим сообщением и затем сказал:
— Вполне может быть. Я не занимался поисками рисунков.
Чуть позже аналогичный разговор состоялся в Новосибирске в рабочем кабинете академика А.П. Окладникова. Доктор исторических наук, ныне академик и ученый секретарь Отделения истории Российской академии наук А.П. Деревянко удивился:
— Петроглиф у Нижнеангарска? Я прошел эти места и даже внимательно обследовал скалу, но никаких рисунков не заметил.
— Тем не менее они есть.
— А вы не можете изобразить приблизительную схему композиции?
После просмотра моего схематичного наброска рисунков Деревянко дал заключение:
— Что ж, композиция характерна для «таежных» петроглифов Сибири. Если это действительно так, то вы у порога открытия. Желаю удачи.
И вот спустя пять лет я снова у подножья «писаной» скалы. Те же непонятные загадочные знаки. К ним добавились новые, оставленные современными «художниками». Часть утеса отшелушилась и повредила несколько древних изображений. Однако самое неприятное заключалось в том, что у подножья зияло пробуренное отверстие.
Мой друг на БАМе, художник Александр Гарбузов, живший в районе утеса на берегу реки Сырой Молокон, пояснил при встрече:
— Вовремя приехал. ВFконцеIлета было бы уже поздно.eЗд проектируется проложить трассу Байкало-Амурской железной магистрали, и скалу подготовили под взрыв в целях безопасности. Ведь осенью мы ожидаем первый поезд. Поэтому строители спешат.
Забегая вперед, скажу, что поднятая мною тревога в республиканской печати остановила разрушение интересного памятника древнего наскального искусства на северном побережье Байкала.
После увлажнения поверхности скалы водой проступили новые, ранее не видимые, изображения, а известные приобрели более четкие и понятные очертания. Когда рисунки обвели мелом, скала «заговорила». Перед нами предстала композиция в виде символа Солнца и Луны, диких животных, деревьев, охотников, птиц, счетных пятен... Да это же типичная в деталях сцена охоты и размножения промысловых животных, во многом аналогичная тем, что выявлена А.П. Окладниковым, А.И. Мазиным и другими на петроглифах Ангары, Лены и Зеи. Те же сцены широко распространены по всей Сибири от Енисея до Приамурья и теоретически связываются с неолитическими предками эвенков, продолжающих считать такие скалы своими родо-племенными святилищами и до сих пор совершающими на них шаманские ритуальные обряды. Они же «читают» смысл древних наскальных рисунков как пиктографическую запись древних молитв духам-хозяевам местности, от которых зависят удача на промысле и благополучие семьи.
Несколько дней под студеным порывистым ветром и моросящим дождем со снегом мои помощники по экспедиции калькировали рисунки древних на полиэтиленовую пленку, чтобы затем в камеральных условиях перевести их на бумагу и подготовить к научной публикации. Для этого требовалось точно зафиксировать не отдельные знаки или их комбинации, а скопировать всю площадь до 25 квадратным метров, причем самые верхние из рисунков мы доставали только при помощи наспех сколоченной лестницы.
Вторым этапом предстояло путем раскопок обнаружить остатки жертвенных приношений у подножья скалы и попытаться их датировать. И этот этап исследования принес удачу: найдены остатки ритуального кострища с большим скоплением обломков костей животных, нескольких каменных орудий труда и фрагментов типично неолитической керамики. Но настоящий «клад» ожидал нас в узкой щели под громадным валуном. Уже при беглом осмотре почвы внимание привлекло несколько крохотных обломков костей. Раскопки вскрыли около 3000 мелких фрагментов костей лося, частью обожженных, частью расколотых. Все они так же лежали в древнем очаге с другими остатками пиршества и каменных орудий труда.