Сарма. Наши поездки на остров Ольхон дали еще три местонахождения новых памятников, а также нижний слой древних рисунков на уже известных петроглифах в бухтах Саган-Заба и Ая. Самым интересным было то, что эти рисунки были выполнены красной охрой, тогда как почитаемые местными бурятами были исключительно выбитыми и процарапанными. Новым оказалось и то, что впервые памятники подобного рода обнаружены на островах Байкала и имели много общего с так называемыми «селенгинскими» наскальными изображениями Забайкалья, датированными эпохой бронзы и раннего железа.
Как и следовало ожидать, изучение смысла наскальных рисунков дало ключ к расшифровке идей и образов, которыми жили и во что верили древние поморы. Прежде всего мы увидели тех же мифических рыб и нерпу, уже знакомых по каменным скульптурам с неолитических стоянок. Еще М.Н. Хангалову в конце прошлого века местные буряты подтвердили, что их предки изображали рыб тогда, когда поклонялись так называемым Уһан-хатам (царям водных глубин, конкретно — Байкала). Потомки почитали такие изображения священными и называли их Уһан-хаһы һурэт (доел, «изображение царей вод»).
На мраморных скалах в бухтах Саган-Заба и Ая найдены также изображения красивых и гордых лебедей. Эти рисунки удивительно перекликаются с образом лебедя-прародительницы в генеалогической легенде хоринских бурят, о чем мы скажем ниже. Точно так же на Ольхоне и у с. Байкальского встретились целые композиции, в которых главную роль играют орлы с их мощными и сильными крыльями, распластанными в парящем полете. Более того, у входа в знаменитую Шаманскую пещеру на мысе Бурхан встретился странный рисунок получеловека-полуорла, одетого в шаманское облачение и держащего в руках бубен с колотушкой. Этот образ кажется иллюстрацией древнего мифа об орлином божестве Шаманской пещеры, острова Ольхон и всего Байкала, который передал шаманский сан по воле небесных владык первой попавшейся женщине. Точно так же данный рисунок перекликается с мифологическим образом
бога Северного моря (Байкала) у древних китайцев, бога, якобы живущего на единственном каменном острове посреди студеных вод сибирского озера.
Однако больше всего на байкальских петроглифах оказалось изображений шаманов в состоянии обрядовых танцев. Одетые в традиционные костюмы с висящими подвесками, держащие в руках гремящий бубен с колотушкой, носящие характерные рогатые шапки на голове, они, казалось, только что сошли с макетов музейных витрин. Как красочная иллюстрация, перед нами разворачивается бесконечный цикл шаманских ритуальных камланий и набор культовой атрибутики жреца. Мы видим изображения мифических чудовищных многоголовых змей — неизменных спутников шаманов в их странствиях по страшным царствам потустороннего мира; вот знакомое по легендам «мировое дерево», по ветвям которого шаман попадает к небесным божествам, а по корням — в мир предков; здесь же иллюстрация жуткого обряда получения шаманского дара, когда тело посвящаемого жреца «разрезают» на мелкие куски, подобно жертвенному животному. Особый интерес вызывает композиция на горе Сахюртэ, изображающая мифического героя, сражающегося с чудовищным змеем-драконом из вод Байкала. Другое злое существо, помогающее дракону в борьбе с человеком, имеет птичью голову с острым клювом. Как не вспомнить в этой связи уже знакомые нам древнекитайские образы аналогичных владык Северного моря из «Книги гор и морей» рубежа веков или почти современные представления о божествах Байкала в бурятско-эвенкийских шаманских преданиях!
Отсюда следует вполне определенно, что авторы байкальских петроглифов бронзового — раннего железного веков, оставившие в наследство тысячи рисунков на священных скалах побережья сибирского озера-моря, были знакомы с теми шаманскими представлениями рыболовов и охотников, которые в почти неизменном виде дожили до этнографической современности. Истоки же этих мифов, естественно, следует искать в глубинах каменного века.
Для того, чтобы не оставалось сомнений в назначении древних петроглифов как святилищ, неких языческих храмов под открытым небом аборигенов Байкала, А.П. Окладниковым и позже мною были предприняты раскопки останков жертвенных приношений у подножий некоторых живописных скал с рисунками. Первые же исследования на Саган-Забе дали многочисленные культурные остатки: непосредственно под дерном стали попадаться кости лошади и обломки глиняной посуды ку-рыканского времени; еще ниже, на глубине до полутора метров, вскрыт древний очаг, заполненный каменными отщепами, костями нерпы, обломками глиняной посуды поздней поры каменного века, топор из лосиного рога, насад костяного гарпуна и, что особенно интересно, — заготовки скульптурных изображений рыб, аналогичных ранее найденным на озере Котокель на стоянке Улан-Хада в истоке Ангары и в других местах Байкала. Материалами для них служили окатанные волнами куски камня у подножий мраморных утесов.