Для этнографов шаманские святые места важны потому, что они являются маркерами географической родоплеменной территории этнических групп, некими сакрально-политическими центрами сосредоточения народов в пределах байкальской природной среды обитания человека.
Для археологов подобные святые объекты являются новым типом археологических источников в понимании духовной культуры древнего населения региона. Раскопки следов жертвенных приношений, изучение наскальных рисунков, пиктограмм и надписей, изва-
яний, архитектурных сооружений и других вещественных деталей дают наглядное представление об изначальных истоках и генезисе культовой традиции.
Для практиков шаманские святые места очень ценны в роли важнейших материальных объектов в деле возрождения духовной культуры, усиления регионального патриотизма и этнического самосознания, усиления внимания современников к окружающей природной среде. Другими словами, они дают фактологическую базу для успешной работы по поиску возможных путей устойчивого развития общества.
Как бы там ни было, но единой сводки шаманских святых мест Байкальского региона, их научной интерпретации ни в отечественной, ни тем более в зарубежной практике, не существует. Тому есть целый ряд объективных причин:
Во-первых, среди местных жителей существует табу на посещение святилищ чужими людьми и недовольство производством на них каких-либо исследовательских (тем более археологических) работ;
Во-вторых, местные информаторы уклоняются от бесед на темы традиционных культов, опасаясь гнева от духов и божеств своих святых мест;
В-третъих, нет четких координат расположения святых мест, а их поиски затруднены из-за дальности расстояний;
В-четвертых, шаманские верования, по большому счету, плоды религиозно-мифологических фантазий людей, а для человеческой фантазии, как известно, пределов нет. Только этим объясняется чрезвычайная сложность и противоречивость отдельных шаманских представлений об окружающем мире, пантеоне территориальных божеств и духов. Кроме того, многие терминологические понятия в шаманизме местных народов переданы в устной традиции старыми словами, вышедшими из употребления и потерявшими изначальный смысл.
Наконец, до сих пор среди ученых нет согласия по основополагающим, кардинальным понятиям шаманизма: почитанию природы, культу предков, анимизму, фетишизму, магии и т.п. Если эти понятия отражали стадии развития первобытной религии, то в ка-
кой последовательности они сменяли друг друга? Что касается непосредственно памятников и географических объектов культового характера Байкала, то и здесь нет представления, по каким критериям определять их функциональное назначение: что относится к культу гор, воды, лесов, атмосферных явлений, шаманских и тотемных предков; сколько вообще типов святых мест и культовых памятников; каковы их архитектурное единство и различия; что является общим и особенным в формах совершаемых культовых действий, комплексе жертвенных приношений; как определять социально-общественную значимость памятников и т.д.?
В любом случае главным признаком шаманизма, по нашему мнению, являются религиозные представления о природе, об окружающем человека мире, о преемственной связи поколений. Говоря конкретнее, это некое, пусть иллюзорное, учение о способе выживания человека и общества в определенной экологической обстановке («экологической нише» Байкала), в котором высок процент анимизма, приведший к созданию сложной иерархической лестницы родоплеменных духов и общенациональных божеств «животного» происхождения.
Полагаю, что данная книга будет встречена с пониманием не только местными читателями, но и теми, кто приезжает на Байкал в качестве гостей. Буду признателен за возможные дополнения и уточнения, поскольку данная тема никогда ранее не изучалась специально применительно к озеру Байкал.
Автор
Шаманские святые места Прибайкалья.
Во врезке — Тункинская долина
КУЛЬТЫ КАМЕННОГО ВЕКА
Каждого туриста в Пекине неизменно везут в парк Ихэюань, где расположен комплекс дворцовых сооружений бывшего Летнего дворца императоров Китая. Посещение его оставляет неизгладимое впечатление на всю жизнь, ибо увиденное превосходит всякое представление о роскоши, в которой может жить человек. Но император — не человек: уже несколько тысячелетий его образ считался Сыном Неба, а посему должен был находиться в сказочной роскоши.