– Нет, воевода. Я подумал, что смогу что-то изменить, если приду к вигам, и буду просить их об одной милости. Я всего лишь прошу, чтобы ты дал время, а я попытаюсь увести тех, кто не хочет войны, в сторону Балты. Пойдут не все, многие жаждут победы над вами, но ими движет только месть, а не здравый рассудок. Твои воины сопроводят меня через Чёрный Лес, а я поговорю со своими соплеменниками. Признаюсь честно, что я не знаю, что из этого получится, и всё же… Разве человек не верит в лучшее, и не цепляется за каждый мизерный шанс?
– Мне надо подумать. – Задумчиво произнёс сын Ульриха. Что-то ему казалось странным в словах гаара. Нет, конечно, он и не собирался верить словам человека, коего не знал, и никогда не видел, но он и понимал, что не все гаары готовы идти войной на своего ближайшего, пусть и воинственного соседа. Соблазн, как-то ослабить войско врага был силён, и он, решив проверить пленного, спросил: – Когда собираются напасть челманы?
– Это мне неизвестно. – Ответил тот без всякой заминки, видимо уже заранее готовый к этому вопросу, и, зная, что сказать.
– Что ты можешь о них рассказать, что может помочь нам в битве? Рассказывай всё, что вспомнишь.
– Что можно рассказать о народе, какого никогда не видел? – Гаар немного подумал, и заговорил: – Они пришли из степей, и половина их войска – конница. Они хорошо стреляют из лука, и их стрелы летят на расстояние двухсот шагов. Даже наши лучники могут послать стрелу дальше. Как я понял, это простые кочевники, что разводят скот. Настоящих воинов среди них немного, всего несколько сотен. У них нет никакой брони, а мечи короткие, и не выдерживают хорошего удара.
Рутгер хорошо помнил о том, что говорил ему Вальхар, и, услышав явную ложь от гаара, не подал вида, что не верит ему. Он посмотрел на ухмыляющегося Сардейла, Герфура, и понял, что и те не верят ничему здесь услышанному.
– Мы знаем о нашем враге совсем другое. – Воевода взвешивал каждое слово, прежде чем произнести его. Слишком многое не сходилось. Теперь он не мог понять, зачем пришёл этот гаар? Его послали, чтобы он убедил вигов, что враг не так силён, как им кажется? Чтобы он смог увидеть всё собственными глазами и рассказал, что творится у Волчьих Ворот? И для этого гаары пожертвовали сотней бойцов? Как бы там ни было, Рутгер принял решение: – Я не верю ни одному твоему слову. Монахи Хранителя Очага Бессмертного Тэнгри говорят совсем не то. Челманы не так слабы, как ты пытаешься нам представить. Зачем же ты пришёл на самом деле? Ты хотел выведать, что здесь творится, и приготовились ли мы к нападению? Или твоим приказом было убить вождя клана обороняющего Волчьи Ворота?
Он видел все приготовления вигов, и он теперь знает, что ждёт врагов, когда они пересекут Чёрный Лес. Челманы будут готовы к любой ловушке, попытаются избежать её, или отправятся на Вольфбур другой дорогой. Этого нельзя допустить. На той дороге им могут встретиться войска кланов, пока ещё разрозненные, не объединённые под знаменем военного вождя Балвера, и они, несомненно, их разобьют.
Ещё не было ни одной сечи, а в лагере вигов уже появился первый пленный! Как он поведёт себя, когда начнётся бой? Он производит впечатление опытного воина, и наверняка найдёт способ, чтобы как-то навредить. Может быть, убьёт стражей, и в разгар битвы вонзит кому-то в спину меч. Конечно, он тут же погибнет при этом, но разве от этого уже будет кому-то легче. Нет, нужно это предотвратить. К тому же Закон Предков говорит, что пленный, не давших ценных сведений, не заслуживает жизни.
Решение появилось сразу, и сын Ульриха раздражённо взмахнул рукой:
– Ты видел достаточно, чтобы умереть, к тому же не сказал ничего, чего бы мы не знали. Напротив, ты постарался нас обмануть. Казнить!
С самого детства в Храме Бессмертного Тэнгри отроков учили, что жизнь врага ничего не стоит, и убить его, священная обязанность каждого воина. И, кажется, юноши были готовы ко всему этому. Что же будет на самом деле с ними, когда они встанут перед выбором отнять, или оставить жизнь противнику? Сын Ульриха не боялся вида крови, просто, сама мысль, что по его приказу убьют человека, показалась ему невыносимой. Он сам испугался этого, и всё же, разве он мог поступить как-то по-другому?
Лазутчик попытался броситься на воеводу, но Сардейл сбил его с ног, и с каким-то звериным рыком, придавил коленом к земле. Улыбаясь, он весело посмотрел на Рутгера, подмигнул, и без видимых усилий удерживая извивающееся тело, проговорил: