– Давно бы так. Для меня гаары хороши только в виде трупов. Никчёмные людишки. Нет среди них настоящих героев, и ни один из них не заслуживает жизни.
Герфур сноровисто связал пленному руки за спиной, и вместе с ветераном вытащил из палатки. Было слышно, как тот пытается что-то закричать, и раз за разом Сардейл затыкал ему рот. Ещё один приглушённый крик превратился в булькающий хрип, и воевода понял, что ему только что перерезали горло. Повинуясь какому-то странному позыву, думая, что он обязательно должен это увидеть, он поднялся на негнущиеся ноги, сделал несколько шагов к выходу из палатки, и остановился, смотря, как выгибается в агонии тело, и толчками бьёт багряная кровь из ужасной раны. Так много крови он ещё никогда не видел, и это поразило его больше всего.
Ветеран сорвал пучок травы, старательно вытер лезвие ножа, и убрал его обратно в сапог. Он снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка выглядела какой-то особо зловещей и кровожадной. Вытирая руки, стряхивая с бороды капли крови, он внимательно посмотрел на Рутгера, и сказал:
– Не думай ни о чём. Ты поступил правильно. Так бы сделал и твой отец. Крепись, и думай только о завтрашней битве. Завтра будет много крови, и ты опьянеешь от её запаха и вкуса. Получающий власть многого лишается. Теперь в тебе не должно быть места жалости. Это был враг, хитрый, расчётливый, и ты моими руками перерезал ему горло. Так и должно быть. Это война.
– Он был без оружия.
– Так что с того? – Поморщился Сардейл. – Если бы ты оказался у него в руках, он убил тебя, не раздумывая, и не заморачивался на то, есть у тебя в руках меч, или нет. Сейчас ты воевода, и нужно быть жёстким, чтобы, когда придёт время, принять из рук Вальхара перстень вождя.
– Я не хочу, чтобы это произошло. – Искренне, всё ещё глядя на слабо шевелящееся тело, произнёс воевода.
– Конечно. Никто этого не хочет. Но Вальхар будет с нами, в первых рядах, а смерть всегда забирает лучших из нас. – Сардейл снова весело улыбнулся, и положил руку на плечо Рутгеру. – Не принимай всё это так близко к сердцу! Бессмертный Тэнгри ждёт нас, и никто не знает, когда оборвётся цепь жизни!
Сын Ульриха поднял голову, и вдруг увидел Герфура. Тот не выглядел каким-то испуганным, или потерянным. Наоборот, казалось, что он был готов к этому, и в его глазах светился неподдельный интерес. Странно, во время учёбы в Храме Бессмертного Тэнгри он не был таким, и, вроде, избегал вида крови.
Ветеран принюхался, и, поджав губы, что-то невнятно промычав, добавил:
– Я чую, воины приготовили знатный кулеш!
Мысль о еде вызвала приступ тошноты, и, думая о том, что вид убитого по его приказу гаара будет всегда стоять перед глазами, Рутгер неуверенно кивнул. Он пытался взять себя в руки, не думать об этом, и ничего не мог с собой поделать. Нет, зря он принял из рук вождя клана серебряный жезл воеводы. Он не достоин такого доверия.
* * *
К вечеру все приготовления у Волчьих Ворот были закончены. Ров по всей протяжённости был прикрыт ветками, кусками дёрна, привезёнными совсем из другого места, и издалека ловушку было невозможно увидеть. Управляющий лорда Кирфера, помня обещание воеводы, и нисколько не сомневаясь в его угрозе, прислал сто больших бочек земляного масла, и оно было разлито между рвом и стеной, что выстроили воины в самом узком месте Волчьих Ворот. На постройку стены ушли все камни, из коих были сложены хижины близлежащих деревень. Мирные заулы, не служившие в вижском войске, а жили в предгорьях, помогали, и скоро стена выросла высотой в двадцать локтей. На неё же ушла и вся глина изо рва. У катапульт была навалена огромная куча камней среднего размера, не подошедших на постройку стены, и такие же камни были подняты на скалы, возвышающиеся над будущим полем боя. К вечеру было невозможно найти в округе камня размером с кулак взрослого мужчины.
Рутгер поднялся на стену к воинам, несущим дозор между недавно выложенными мерлонами, посмотрел в поле, и улыбнулся. Если бы он не знал, что на расстоянии двухсот шагов от укрепления находится ров, он бы его так и не заметил. В густой траве, ждущее своего мига, поблёскивало антрацитом земляное масло. Всё было готово. Теперь оставалось только одно – ждать.
Солнце, будто предчувствуя завтрашнюю жестокую битву, окрасило редкие облака в кроваво-красные цвета. Молодому воеводе это показалось как предзнаменование, как знак Бессмертного Тэнгри, что завтра всё решится. Он подумал, что, наверное, уже вряд ли когда-нибудь выпадут такие вот тихие, томные вечера, и с завтрашнего дня он навсегда лишится покоя. Выстоят ли виги? Выживет ли он сам? Уверенность в победе – это ещё не всё. Военное счастье переменчиво, и многое зависит от личного мужества каждого бойца, его умения, и чувства, что рядом стоит такой же несгибаемый, готовый умереть ради клана, воин.