Узнав у местных индейцев, что золота и жемчуга на острове нет, но зато и то и другое можно в изобилии найти несколько южнее, на континенте, Колумб решительно повернул свои корабли на юг. И здесь местная природа показала ему свой свирепый нрав. Казалось, она сделала все, чтобы преградить великому мореплавателю путь к новым открытиям. «В течение 28 дней, — пишет Колумб в своем дневнике, — не прекращалась ужасная буря такой силы, что от взора были скрыты и солнце и звезды. Корабли дали течь, паруса изодрались, такелаж и якори растеряны, погибли лодки, канаты и много снаряжения. Люди поражены были недугами и удручены, многие обратились к религии. Им нередко приходилось видеть бури, но не столь затяжные и жестокие… Никому еще не приходилось никогда видеть такое море — бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши… Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, как горн… Молнии сверкали так ярко и были столь ужасны, что все думали — вот-вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса источали воду, и казалось, что это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений».
Об испытаниях, выпавших на долю экспедиции, можно судить лишь по одному факту: за сорок дней суда Колумба продвинулись вдоль центральноамериканского побережья от мыса Гондурас на юго-восток всего лишь на 350 км.
Только 14 сентября положение изменилось в лучшую сторону: за одним из мысов берег круто поворачивал на юг, течение стало попутным, а ветер задул в корму. И сильно потрепанные каравеллы вновь резво понеслись по голубым волнам Карибского моря прямо в манящую неизвестностью даль. Адмирал назвал мыс, оказавшийся для него столь счастливым, Грасьяс-а-Дьос («Слава Богу»). С этим именем он и остался навсегда на географической карте.
Как известно, сейчас мыс Грасьяс-а-Дьос является самой северо-восточной точкой современной латиноамериканской страны Никарагуа. По странному стечению обстоятельств единственная длительная стоянка судов Колумба на этом побережье в устье р. Сан-Хуан точно совпадает с крайней юго-восточной точкой никарагуанской территории. Однако здешние земли и их сравнительно бедные обитатели не привлекли внимания великого мореплавателя, и он не оставил о них в своем дневнике каких-либо особых упоминаний. Обуреваемый давней своей мечтой об открытии богатых азиатских царств «Индии» и «Катая» (Китая), адмирал поспешил к берегам Панамы, где, по слухам, у индейцев имелось множество золотых безделушек. Дух стяжательства, ненасытная жажда обогащения были отнюдь не чужды и самым выдающимся умам европейского Средневековья.
Но первый шаг был уже сделан. И по следам великого первооткрывателя двинулись в Новый Свет отряды испанских конкистадоров — искателей наживы.
Первые испанские колонии были основаны на Панамском перешейке. А уже оттуда по суше и вдоль Тихоокеанского побережья по морю конкистадоры начали свои грабительские походы на север — на территорию Коста-Рики и Никарагуа. Местные индейские племена не смогли долго сопротивляться натиску вооруженных до зубов пришельцев, закованных в стальные латы, обладавших огнестрельным оружием и восседавших на странных четырехногих животных — лошадях.
В 1522 году конкистадор Хиль Гонсалес Давила организовал экспедицию из западной Панамы на север, в Никарагуа, с целью разведать, ограбить, а при случае и захватить имевшиеся там индейские земли. Сам Давила шел с сотней пехотинцев и четырьмя всадниками по суше, а вдоль тихоокеанских берегов двигалась небольшая флотилия наспех построенных судов во главе с Андресом Ниньо. Сухопутный отряд с трудом добрался до полуострова Никойя — густо заселенной области на границе Коста-Рики и Никарагуа. Морская группа добралась до обширного залива, названного испанцами заливом Фонсека, в честь могущественного королевского чиновника, обосновавшегося в Панаме.