В отличие от Гандж-Даре, холм-поселение Али-Кош расположен в совершенно иной природной зоне: в полу-засушливых предгорьях Загроса. Этот памятник, относящийся к середине VIII тысячелетия до н. э., тоже дал свидетельства начала производства пищи. Правда, в отличие от Гандж-Даре, здесь не обнаружено никаких признаков раннего одомашнивания животных[12], хотя население, несомненно, охотилось на дикую газель, онагра, дикого быка, кабана и коз. Зато в очагах были найдены следы одомашненной пшеницы «эммер», а также обуглившиеся остатки диких бобовых и ячменя.
В еще одном районе с ярко индивидуальными признаками — в предгорьях Тавра в Юго-Восточной Турции — на поселении Чайёню-Тепеси были найдены одомашненные злаки и бобовые (горох, бобы, чечевица), а также кости одомашненных собак и диких животных. На всех этих поселениях — Гандж-Даре, Али-Кош и Чайёню-Тепеси — вскрыты основательные жилые постройки. По-видимому, все эти поселения были постоянными и круглогодичными. Радиокарбонные определения датируют их по крайней мере серединой VIII тысячелетия до н. э. Указанные поселения расположены в разных природных зонах. Найденные на этих памятниках материалы свидетельствуют о зачатках производства пищи, хотя виды производимой пищи варьируют по районам.
Эпоха раннего земледелия:
некоторые заключения
Изложенное выше говорит о том, что многие выдвинутые в прошлом теории возникновения производства пищи не подтверждаются археологическими свидетельствами. Мы больше не можем признавать какое-либо одно место очагом возникновения производства пищи. Мы не можем также считать ту или иную природную зону особенно благоприятной для развития производства пищи. Более того, не исключено, что вообще не существовало какой-то одной модели развития, приведшей к доместикации дикорастущих злаков в нескольких древнейших очагах.
Археологические данные свидетельствуют о том, что в период, последовавший за VIII тысячелетием до н. э., население некоторых деревень освоило простые, но эффективные способы производства пищи. Вопрос, какие именно механизмы адаптации заставляли постоянно растущие человеческие коллективы переходить к земледельческому способу существования, продолжает оставаться одним из самых спорных вопросов, волнующих археологов по сей день. Переход от охотническо-собирательского хозяйства к земледелию ни в коем случае не был быстрым или единообразным. Хозяйство некоторых ближневосточных общин стало в полной мере зависящим от одомашнивания животных и растений лишь спустя тысячелетие после его начала, а распространение земледелия достигло далеких западноевропейских общин спустя четыре тысячелетия после его зарождения на Ближнем Востоке.
Из материалов, добытых на многочисленных (и с каждым годом численно возрастающих) памятниках, можно заключить, что после VIII тысячелетия до н. э. происходил постепенный рост населения [43, гл. 2, 7], а между VIII и VI тысячелетиями шел процесс образования развитых деревень и городков, отличавшихся на Ближнем Востоке большим разнообразием типов и региональных особенностей. Такие изменения не могли происходить без упрочения оседлоземледельческого уклада жизни и эффективного производства пищи — факторов, послуживших основой для подъема цивилизации в этом регионе.
ОСЕДЛОЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ХОЗЯЙСТВА
К VIII тысячелетию до н. э. люди уже различными путями воздействовали на среду обитания. Исходя из имеющихся у нас археологических данных можно предположить, что процесс воздействия на окружающую среду шел по одному из двух путей: одни общины специализировались на оседлоземледельческом хозяйстве в пределах земледельческих поселений, а другие занимались скотоводством и вели кочевой образ жизни.
Первым оседлоземледельческим поселением, раскопанным на Ближнем Востоке с конкретной целью получить документальные свидетельства перехода к производству пищи, было Джармо. С 1948 года, когда начались раскопки на Джармо, открыты уже десятки памятников, относящихся к VIII–V тысячелетиям до н. э. На вскрытие этих древнейших земледельческих поселений была направлена большая часть археологических исследований, проводившихся на Ближнем Востоке после второй мировой войны. Поскольку сделать обозрение всех этих памятников здесь не представляется возможным, мы ограничимся рассмотрением только четырех из них, представляющих яркие своеобразные природные области и являющихся родоначальниками не менее своеобразных культурных традиций. Это Джармо в горах Загрос (ранее здесь бытовала карим-шахирская традиция), Иерихон в долине Мертвого моря в Иордании (древнейшие поселения здесь относятся к натуфийской традиции), Чатал-Хююк на Конийской равнине в южной части Центральной Турции, и дошумерские культуры в поймах Тигра и Евфрата.
Горная деревня Джармо
Раскопанное Робертом Брейдвудом древнеземледельческое поселение Джармо было первым памятником, вскрытым специально для проверки гипотезы В. Г. Чайлда об истоках неолитической революции [20]. Поселение датируется серединой VII — концом VI тысячелетия до н. э[13]. и обнаруживает несомненные признаки постоянного поселения и начала производства пищи. О численности населения в Джармо можно только догадываться, так как раскопана пока лишь малая часть памятника. Полагают, что жилой район площадью 3,2 акра состоял из 25–50 домов. Если допустить, что домовая община насчитывала в среднем шесть человек, тогда все население должно было составлять от 150 до 300 человек. После трех раскопочных сезонов — в 1947, 1950–1951 и 1954–1955 гг. — Брейдвуд вскрыл около 1400 кв. м поселения. Благодаря его находкам мы имеем хорошее представление о том, как выглядела деревня и как жили ее обитатели.
Типы домов
Архитектура Джармо типична для своего времени. Дома строились из высушенного на солнце кирпича-сырца — основного строительного материала на Ближнем Востоке в эпоху неолита. (Более ранние постройки в Гандж-Даре IX тысячелетия до н. э. уже сооружались из неформованного кирпича-сырца.) Кирпичные дома Джармо возводились на каменных основаниях и имели множество комнат. Более просторные комнаты (ок. 5,6 × 2,2 м) были, надо полагать, жилыми помещениями, а меньшие по размеру (2 × 1,5 м) использовались как хранилища. Полы делались из чистой глины, которую помещали поверх ложа из тростника, а фундаменты для стен укреплялись камнем. Как и на других раннеземледельческих поселениях Загроса, здесь нет никаких признаков сознательного планирования. Отсутствуют и признаки централизованной коммунальной деятельности.
Орудия труда, техника и торговля
Почти половина каменных орудий, найденных в Джармо, сделаны из обсидиана — твердого вулканического стекла с очень острым режущим краем. Обсидиан встречается почти на всех неолитических памятниках Западной Азии. На Ближнем Востоке его основным источником является район озера Ван в Восточной Турции, примерно в 250 милях от Джармо. Химический анализ обсидиана из неолитических поселений VII тысячелетия до н. э. показывает, что торговля анатолийским обсидианом распространялась далеко на юг — до Бейды в Иордании и Али-Коша в Юго-Западном Иране, хотя здесь из анатолийского обсидиана изготавливалось менее 1 % всех каменных орудий. Частота использования этого материала падает по мере удаления от его анатолийского источника. Однако присутствие обсидиана на памятниках, удаленных от его источника более чем на тысячу миль, свидетельствует о начавшейся задолго до эпохи неолита активной торговле этим ценным товаром. Использование анатолийского обсидиана засвидетельствовано в пещере Шанидар (Ирак) уже в слоях, относящихся к неандертальской поре, т. е. к XXX тысячелетию до н. э.
12
Утверждение об отсутствии следов одомашнивания животных в Али-Коше не может считаться окончательным ввиду находки в древнейшем его слое (стадия Бус-Мордех) черепа барана с признаками доместикации. —
13
Существование поселения Джармо до конца VI тысячелетия оставлено не позже конца VII тысячелетия до н. э. Вместе с тем следует отметить наличие в Джармо значительного слоя докерамического неолита. Верхние, керамические слои принадлежат, возможно, двум различным культурам. —