Благодаря своей длительной и почти непрерывной заселенности с древнейших времен Иерихон предоставлял ученым прекрасную возможность для изучения перехода от потребляющей к производящей экономике. Кеньон так объясняет, почему Иерихон был издавна заселен: «Этот оазис ярко-зеленым пятном сверкает на ослепительно белом фоне остальной части Иорданской долины. Его пышную растительность питает никогда не пересыхающий источник, берущий начало у подножия холма-городища. Он-то и служит причиной появления здесь первых поселенцев» [103, с. 33].
Основание и расцвет Иерихона в этом оазисе дали пищу для развернувшейся в начале 50-х годов полемики между Брейдвудом и Кеньон. В центре спора был вопрос о том, где началась «неолитическая революция». Профессор Брейдвуд отстаивал идею возникновения первых очагов земледелия на холмистых склонах Загроса. Он доказывал, что драматические события, приведшие к одомашниванию животных и растений, должны были происходить в районе, где люди жили неподалеку от зон естественного произрастания диких растений и мест обитания диких животных. Такая близость, по мнению Брейдвуда, могла естественным образом привести к постепенному одомашниванию диких животных и растений. Профессор Кеньон для объяснения истоков неолитической революции выдвинула «теорию оазисов». Что касается Чайлда, то он, как мы помним, придерживался той точки зрения, что люди были вынуждены перейти к доместикации, чтобы обеспечить средства существования растущему населению. Каждый исследователь-археолог отстаивал хронологический приоритет своего памятника и настаивал на определяющей роли окружающей природной среды, что, как ему казалось, поддерживается проводимыми им раскопками.
Сегодня, когда известны уже десятки неолитических памятников в Палестине и в горах Загрос, уникальность обоих регионов и решающая роль природной среды представляются излишним и грубым упрощением. Теперь мы знаем, что невозможно выделить какую-то одну причину в качестве «единственной». Мы знаем также, что единого «нуклеарного» центра, из которого «неолитическая революция» якобы «распространилась» на остальную территорию, просто не существовало. Предметом дискуссий остается только вопрос, связанный с экстраординарным характером Иерихона: был ли Иерихон начала VIII тысячелетия до н. э. деревней (судя по всему, он был все-таки крупнее), или же это был город (судя по всему, он был все-таки меньше)? Данные, которыми мы располагаем, не позволяют ответить на этот вопрос однозначно.
К юго-западу от натуфийского поселения в Иерихоне лежит небольшой холм, на котором были раскопаны бесчисленные остатки полов и полуразрушенные глиняные стены, возведенные одна на другой. По этим развалинам невозможно проследить архитектурную планировку, однако по глубине залегания (4 м) можно судить о том, что территория у иерихонского источника была почти постоянно заселена. Это протонеолитическое (буквально: составляющее первооснову неолита) поселение датируется около 10 000—8350 гг. до н. э. Здесь не было обнаружено ни остатков семян, ни ступок или пестиков, и добытый материал представлен лишь костными остатками диких видов животных и растений.
Непосредственно над этим слоем строительных обломков найден примечательный материал, говорящий о том, что этот небольшой протонеолитический холм был поглощен скоплением круглых домов, растянувшихся на десять акров. Оно охватывает период в целое тысячелетие (ок. 8350–7350 гг. до н. э.). Автор раскопок назвал этот период, отмеченный заметным культурным прогрессом, «до-керамическим неолитом A» (PPNA). Культура PPNA была представлена наиболее ранним из двух ярко выраженных докерамических неолитических поселений на Иерихоне. Ей наследовала культура, названная археологом культурой «докерамического неолита В» (PPNB).
Архитектура культуры PPNA представляет собой, пожалуй, самое примечательное достижение раннего Иерихона. Древнейшее поселение PPNA на Иерихоне не было окружено защитной стеной, но около 7200 г. до н. э. (датировка по карбону-14) была сооружена каменная стена толщиной 3 и высотой.4 м, с примыкающей к ней круглой башней. Эта башня представляет собой выдающееся архитектурное творение. Она имеет 10 м в диаметре и высоту 8,5 м. Лестница из 22 ступеней тянется от мощного каменного основания башни до самого верха. Стена была частично раскопана на северной и южной границах поселения, так что она окружала всю 10-акровую площадь Иерихона.
Почему поселение укреплялось, остается неясным. Археологическое обследование показало, что в Палестине существовало значительное число синхронных поселений периода PPNA, поэтому разумно предположить, что возрастающее демографическое давление приводило к соперничеству, вражде и войнам, а также к необходимости для общественных институтов контролировать и перераспределять наличные ресурсы, потребность в которых постоянно росла.
Хотя нам достоверно и неизвестно, с какой целью были построены массивные укрепления и обзорная башня, эти сооружения рисуют нам определенную картину социальной структуры Иерихона периода PPNA. К тому времени социальная структура общины, а возможно, и ее экономика, очевидно, достигли большой степени специализации. Постройка оборонительной стены, безусловно, требовала привлечения значительных людских ресурсов, а для этого нужны были руководители, которые могли бы организовать общественные работы, а также экономика, способная поддержать эти работы. Кроме того, уже одни размеры Иерихона указывают на то, что это был важный центр региона, включающего теперь Израиль, Иорданию и Сирию.
Высказывались предположения, что исключительность Иерихона объясняется торговлей и умелым управлением ресурсами [10, с. 273 и сл.]. Однако материальный инвентарь Иерихона не отличается большим богатством и даже не дает повода говорить о наличии какого-либо одного товара, который мог быть предметом меновой торговли. Определенную роль в подъеме Иерихона могли сыграть соль, сера и битум — продукты Мертвого моря, но ведь эти материалы распространены по всей Палестине.
По-видимому, главным источником благосостояния Иерихона была земледельческая продукция. Излишки пищи, семенное зерно и земледельческие навыки, вероятно, имели гораздо большую ценность, чем все остальное. Исследование типологии поселений дает этому хорошее обоснование. В период подъема Иерихона происходил рост населения, но, как показало изучение особенностей окружающей природной среды, это был также период возрастающей засушливости климата [178, с. 19 и сл.]. Поэтому подъем Иерихона вполне может объясняться переходом к возделыванию злаковых растений. Обильные урожаи делали необходимыми строительство общественных сооружений для хранения излишков зерна. (Местоположение хранилищ связано с фортификационной системой.) Избавляя отдельных людей от поисков пищи и позволяя тем самым перейти к специализации ремесел и дифференциации труда и управления, эти излишки могли также способствовать развитию общественных институтов. Насколько широко в действительности была развита специализация, остается в области догадок и предположений. У нас нет данных, которые подтверждали бы наличие каких-либо видов искусства или специализированной деятельности: на Иерихоне не было найдено остатков культовых пли административных зданий.
Если выращивание злаковых растений подтверждается многочисленными свидетельствами, то об одомашнивании животных мы вообще не располагаем никакими данными. Основным источником мясной пищи была охота на дикую газель, крупный рогатый скот, козу и кабана. Крупнейшим достижением Иерихона поры PPNA была доместикация растений. Среди найденных археологических материалов — остатки явно одомашненных ячменя и пшеницы, а также обугленные семена чечевицы и фиги.
Раскопаны и другие поселения, по времени соотносящиеся с Иерихоном периода PPNA. Наиболее важным среди них является описанное ранее в этой главе поселение Мюрейбит в Северной Сирии. Размеры Мюрейбита и его заселенность на протяжении всего VIII тысячелетия до н. э. позволяют предположить, что, как и в Иерихоне, здесь также происходило складывание земледельческого хозяйства.