Вывод о племенном характере халафской культуры сделан путем умозаключений и опирается исключительно на керамику. Хдд рассуждений таков: в одних географических районах общие мотивы росписи на халафской керамике встречаются чаще, чем в других; разделение географических районов по специфике мотивов означает разделение по районам обитания племен, а это указывает на «вождестскую» (chiefdom)[22] структуру организации общества [196, с. 117–133]. Подобный анализ, опирающийся только на керамику, носит исключительно гипотетический характер. Еще более гипотетично обоснование племенной организации халафского общества наличием региональных центров производства керамики и ее последующего экспорта в отдаленные районы [51, с. 45–56]. Эти свидетельства определенно говорят о специализации производства, но совсем не обязательно указывают на наличие или отсутствие племенных организаций.
На халафских поселениях нет никаких признаков существования административных сооружений: размер поселений редко превышает 3–4 акра, и демонстрировать иерархию размеров поселений просто не на чем. Отсутствие зданий с «административными» признаками и поселений с признаками функциональной дифференцированности затрудняет задачу доказательства того, что халафская культура достигла вождестской стадии социальной организации.
Похоже, в Халафе, как и в Чатал-Хююке, мы имеем дело с племенным вождеством (tribal chiejdoms). Археологическая проблема заключается в создании методологии для надежного определения характера социальной организации того или иного коллектива, оставившего археологический памятник. Пока не будет создана такая методология, останутся сомнения в характере изучаемого общества.
На многих памятниках халафская керамика встречается рядом с позднесамаррской, что свидетельствует о том, что эти две культуры хронологически перекрывают друг друга. Существование контактов между ними не подлежит сомнению, но ассимиляция была, по-видимому, незначительной. Возможно, это еще один довод в пользу гипотезы о племенной организации, которая укрепляет стойкую приверженность каждой общины своим традициям и этническим границам.
Происхождение халафской культуры неясно. Видимо, ее начальная стадия одновременна позднему этапу Чатал-Хююка. В таком случае мотив букраний (стилизованная голова быка) на халафской керамике можно объяснить заимствованием из этой западной культуры. В то же время открытие культуры Умм-Дабагии позволяет представить несколько иную картину происхождения Халафа. Одновременная Чатал-Хююку культура Умм-Дабагии, с ее характерными, покрытыми обмазкой, полами, рельефами в виде голов животных и расписной керамикой, вполне могла быть источником происхождения раннего Халафа. Во всяком случае, сходство между ними несомненно. Меллаартом была высказана мысль, что халафская культура, расположенная лишь немного южнее анатолийского месторождения обсидиана, контролировала торговлю этим материалом, что позволяло ей обогащаться и осуществлять широкую экспансию [141, с. 170]. Возможно, так оно и было. В любом случае это предположение должно быть документировано археологическими материалами, недостаток которых в отношении халафской культуры ощущается особенно остро.
Культуры Умм-Дабагии, Хассуны, Самарры и Халафа представляют значительный прогресс по сравнению с ранненеолитическими культурами в отношении роста населения, усиления экономической и политической интеграции, а также развития классовой структуры. Однако ни одна из этих северных структур не может претендовать на прямое родство с более поздней по времени шумерской цивилизацией на юге. В конце периода, когда эти культуры находились в самом расцвете, на юге Месопотамии, в дельте Тигра и Евфрата, происходили события, которым вскоре суждено было стать поворотным пунктом в прослеживаемом нами процессе медленной эволюции. К рассказу об этих событиях мы теперь и переходим.
Убейдская культура
По сравнению с северными районами, к 4500 г. до н. э. население Южной Месопотамии все еще было невелико, и поселения там были большой редкостью: всего зафиксировано менее полдюжины памятников. Это обстоятельство, пожалуй, не заслуживало бы нашего внимания, если бы не тот факт, что менее чем через тысячу лет этот район стал колыбелью великих городских центров шумерской цивилизации.
Первые поселения в Южной Месопотамии, которые мы можем соотнести друг с другом, датируются периодом от 4500 до 3500 г. до н. э. В совокупности их именуют убейдской культурой — по названию небольшого холма Эль-Убейд, расположенного в четырех милях от Ура халдеев, к югу от современного Багдада. Почему там нет более древних поселений — на этот счет есть много гипотез. Некоторые археологи полагают, что в доубейдские времена земной массив к югу от Багдада был поглощен водами Персидского залива. Другие уверены, что доубейдские поселения существуют, однако они погребены под аллювиальными отложениями Нижней Месопотамии, так что все следы поселений оказались основательно перекрыты илом.
Обеим этим гипотезам противоречат результаты недавних геологических и археологических исследований, которые показали, что за прошедшие тысячелетия береговая линия в дельте Тигра и Евфрата не подвергалась существенным изменениям [115, с. 176 и сл.]. И, следовательно, возникновение культуры в этом районе объясняется иной причиной — скорее всего, суровостью климата и скудостью природных ресурсов по сравнению с северными и восточными районами. Недостаток археологических материалов не позволяет с уверенностью сказать, какая из указанных точек зрения соответствует истине.
Остаются без ответа и другие вопросы, касающиеся убейдской культуры, например вопрос о ее происхождении. Если в этом районе не было ранних поселений, то откуда пришла убейдская культура? В прошлом археологи пытались выводить ее из таких отдаленных районов, как Индия или Палестина, но чаще всего прародину Убейда искали на территории Ирана. Для проверки этой гипотезы были обследованы практически все уголки Иранского нагорья, но сделать обнадеживающих открытии так и не удалось. Наиболее авторитетные ученые-археологи склоняются теперь к той точке зрения, что убейдскую культуру не следует выводить из Ирана и тем более из Индии, Палестины или Турции.
В поисках прародины Убейда ученые обращались и к другим регионам. В последние годы были начаты археологические исследования на территории Саудовской Аравии. Открытие убейдских поселений, в Восточной провинции этой страны вызвало живейший интерес. Заговорили о том, что «родина» убейдской культуры наконец-то найдена [136]. Убейдские памятники Саудовской Аравии (всего их около 50) расположены по берегам Персидского залива или неподалеку от него. Все поселения небольшие: их размеры не превышают одного акра. Разведочные раскопки показали, что экономика этих поселений базировалась на разведении крупного рогатого скота и эксплуатации морских ресурсов. Оказалось, однако, что все эти поселения не старше южномесопотамских убейдских памятников, скорее наоборот. Итак, проблема происхождения убейдской культуры по-прежнему остается нерешенной[23].
22
Эквивалентом этому термину может служить «военная демократия эпохи племенных союзов». —
23
Процесс формирования убейдской культуры носил, несомненно. полилинейный характер. Древнейший ее очаг на юге Месопотамии явился результатом продвижения сюда с севера раннеземледельческих групп. Последовавшее затем распространение культуры в обратном направлении — к северу — сопровождалось аккультурацией предшествующих культурных феноменов, включившихся в сложный интеграционный процесс, охвативший весь регион. —