Помимо хорошо развитой торговли и специализированных ремесел, обзорный анализ убейдских поселений выявил также существование процветающей экономики. Продуктивное земледелие позволяло создавать запасы пищи, достаточные для обеспечения потребностей быстро растущего населения. Правда, у нас нет данных, которые могли бы подтвердить существование даже в позднеубейдский период технологии более сложной, чем простое использование для орошения естественных разливов рек[24].
Параллельно с развитием общества шло развитие и усложнение межобщинных контактов. Рост населения приводил к образованию новых поселений, в основном по берегам рек. Эти поселения не были изолированными: связь между ними поддерживалась с помощью лодок. Дифференциация поселений по размеру наталкивает на мысль о иерархическом характере устройства городов и деревень [4]. А тот факт, что храмы в некоторых убейдских поселениях увеличиваются в размерах, указывает на растущую централизацию власти и ее сосредоточение в руках жрецов.
Централизация власти в храме характерна для всего периода существования позднеубейдской культуры. В Те-пе-Гавре, на севере, археологи вскрыли комплекс трех храмов, расположенных вокруг центрального двора. Архитектура храмов этого позднеубейдского «акрополя» близко напоминает архитектуру храмов Эреду, что является еще одним свидетельством распространения единой культуры из самых северных областей Сирии далеко на юг, к низменностям дельты Евфрата.
Считать убейдскую культуру шумерской было бы преждевременно, но тот факт, что она подготовила почву для сложения шумерской цивилизации, не вызывает сомнений. Развитие социальной дифференциации и торговой специализации, рост населения, сопровождаемый появлением новых деревень и городков, признаки растущей централизации власти не только внутри каждой общины, но и внутри групп общин — все это элементы нового направления развития, отличающего Убейд от более ранних неолитических культур. Это новое направление характеризуется кумулятивным процессом культурного роста.
Характерно, что убейдские поселения часто лежат непосредственно под слоем более поздних по времени шумерских и вавилонских городов. Древние убейдские слои были пройдены лишь в узких шурфах, поэтому у нас нет достаточно широких открытых площадей, которые могли бы пролить свет на планировку поселений или их внутреннюю социальную, политическую и экономическую организацию. Но даже если шумерская культура и не была прямой наследницей Убейда, все главные города древнего Шумера, по всей видимости, выросли из этих убейдских поселений.
РЕЗЮМЕ
Еще совсем недавно археологи рассматривали «неолитическую революцию» как разовое событие, являвшееся результатом одного нововведения — одомашнивания животных и растений. Некоторые ученые даже утверждали, что когда-нибудь это событие будет выявлено в результате археологических раскопок какого-нибудь конкретного памятника в конкретном географо-экологическом районе.
Проведенные за последние 30 лет археологические исследования обнажили наивность подобных представлений. Сегодня мы рассматриваем «неолитическую революцию» как процесс, начавшийся около X тысячелетия до н. э. и продолжавшийся в ряде районов Ближнего Востока еще в начале V тысячелетия до н. э. «Неолитическую революцию» следует рассматривать как процесс адаптации, протекавший весьма длительное время. Некоторые ближневосточные общины, например Нахал-Орен в Израиле, уже в XII тысячелетии до н. э. возделывали культурные растения и разводили домашний скот. Другие общины (в том числе Суберде в Анатолии и Тепе-Асиаб в Иране) в 6500 г. до н. э. и даже позднее все еще представляли собой временные стоянки охотников и кочевников-скотоводов.
На протяжении-последних трех десятков лет археологи — исследователи Ближнего Востока прилагали немало усилий к тому, чтобы разобраться в огромной массе вопросов, связанных с «неолитической революцией». Десятки поселений, вскрытых в Палестине, Анатолии, предгорьях Загроса в Иране и в других районах, выявили большое разнообразие неолитических общин. Разнообразие это проявляется в следующих факторах:
1. Население и размер поселений. В этом отношении неолитические поселения чрезвычайно разнообразны — от больших городков типа Чатал-Хююка и Иерихона до одновременных им небольших деревень типа Джармо и Мюрейбита.
2. Окружающая среда обитания и система ведения хозяйства. Каждая община приспосабливалась к своей экологической системе, используя специфические ресурсы, заметно варьирующиеся от общины к общине. Оседлоземледельческое хозяйство еще не было нормой: хозяйственной базой одних общин продолжали оставаться охота и собирательство, другие были кочевниками, третьи переходили к оседлому земледелию.
3. Техника и производство. В отношении технических и технологических достижений неолитические общины обнаруживают не меньшее разнообразие, чем в сфере экономики. Если одни общины начали экспериментировать с обработкой металлов к VII тысячелетию до н. э., то другие узнали металлургию лишь тысячелетия спустя. Размах технологического экспериментирования и масштабы достижений в области производства были весьма неодинаковы у разных неолитических общин — идет ли речь об архитектуре, о технологии изготовления керамики или о производстве металлов.
4. Система торгового обмена. То, что неолитические сообщества находились между собой в контакте, наглядно подтверждается присутствием на поселениях материалов и ресурсов не местного происхождения. К таким хорошо сохраняющимся материалам, как обсидиан, бирюза, сердолики металлы, следует добавить менее стойкие, такие, например, как текстиль и, как показывают находки в Умм-Дабагии, кожу.
5. Социальная организация. Неодинаковая численность населения и интенсивность заселения, масштабы торговли и специализация определенных отраслей производства — все это накладывало отпечаток своеобразия на социальную организацию общин. Недостаток археологических данных не позволяет нам составить четкое представление о масштабе взаимосвязей между оседлыми общинами и кочевниками-скотоводами. «Защитные стены», окружающие Иерихон, богатство стенных росписей в Чатал-Хююке и женские фигурки, в изобилии представленные на всех неолитических памятниках, — все это подразумевает существование богатых и разнообразных идеологических систем в рамках специфических и, по-видимому, разных систем социальной организации.
Вопрос о конкретных формах социальной организации неолитических общин остается спорным. Большинство археологов говорят о системе племенной организации, однако конкретная структура и географические рамки расселения племен остаются неизвестными. Недавно было высказано предположение о «вождестском» характере халафской культуры, а общины типа Джармо представляют, по мнению археологов, эгалитарную систему деревенской социальной организации. Таким образом, приходится признать, что социальная организация ближневосточных неолитических общин продолжает быть загадкой.
Все перечисленные выше факторы имеют важное значение для понимания неолитических общин периода X–V тысячелетий до н. э. Следует, однако, признать, что, хотя все эти факторы имели основополагающее значение для культурной эволюции названного периода, во всех известных нам культурах они играли одинаковую роль. Исследование таких факторов, как рост населения, размер поселений, экологическая среда и хозяйственные структуры, техника и производство, торговля и социальная организация, ясно показывает наличие большого разнообразия общин и культур, причем не только в Старом, но и в Новом Свете.
24
Утверждение об отсутствии в убейдский период «технологии более сложной, чем простое использование для орошения естественных разливов рек» не соответствует быстрому развитию земледелия в аридной зоне Южной Месопотамии и противоречит приведенному ранее заключению о наличии ирригации уже у носителей саммарской культуры. Оросительные каналы убейдского времени упоминаются и ниже. —