Археологические исследования последних лет показали, что в Верхнем Египте и в Нубии уже в 12500 г. до н. э. были известны жатва и обмолот дикорастущих злаков. Несмотря на отсутствие прямых свидетельств, представляется правдоподобным, что попытки одомашнивания крупного рогатого скота и доместикации злаковых растений относятся ко времени, предшествующему V тысячелетию до н. э., когда они впервые документируются археологическими материалами. Однако полная доместикация растений и животных вряд ли имела место ранее V тысячелетия, и в предшествующие тысячелетия нильская пойма была ареной охоты на разнообразных диких животных и собирательства. В период между V и III тысячелетиями до н. э. в Египте существовал целый ряд додинастических культур, отличавшихся заметным индивидуальным своеобразием. Кочевники-пастухи пасли коз, овец и крупный рогатый скот. Даже в оседлых общинах, обитавших по берегам Нила, рыболовство, ловля птиц и охота на крупную дичь часто занимали гораздо более важное место по сравнению с выращиванием злаковых культур.
Период с 5000 до 3100 г. до н. э. характеризовался постепенной адаптацией к земледельческому образу жизни как в Северном (Нижнем), так и в Южном (Верхнем) Египте. Данные, полученные на севере (Файюм и Меримде) и на юге (Taca, Бадари, Нагада и Абидос), свидетельствуют о полной доместикации собак, овец, коз, крупного рогатого скота, гусей, свиней и о выращивании злаковых культур к IV тысячелетию до н. д.
В целом мы мало знаем о хозяйственных системах до-династического Египта. Наши представления о раннеземледельческих поселениях на севере и на юге Нильской долины почти целиком основываются на результатах раскопок, осуществленных еще до второй мировой войны. Нам известно, что родиной многих из одомашненных животных и окультуренных растений (включая коз и овец, пшеницу «эммер» и однозернянку), составлявших экономическую базу додинастического Египта, была не Нильская долина, а Западная Азия. Свидетельства ранней доместикации этих растений и животных на Ближнем Востоке наводят на мысль, что древнейшие земледельцы Египта, возможно, не сами изобрели эту хозяйственную стратегию, а познакомились с ней благодаря «диффузии», т. е. проникновению в Египет родившейся на Ближнем Востоке идеи доместикации и ее методов.
Если «диффузия идей» сыграла определенную роль в развитии египетского земледелия, она, очевидно, могла быть также одним из факторов, способствовавших возникновению египетского государства. Возникновение в Египте государства фараонов к концу IV тысячелетия до н. э. было одновременно подъемом великих городов-государств Шумера. Между этими явлениями имеется тесная связь: они результат широкой культурной эволюции, характеризовавшей развитие Ближнего Востока и Северо-Восточной Африки на протяжении предыдущих тысячелетий. (Возникновение, — вероятно, полтысячелетия спустя — индской цивилизации тоже должно быть соотнесено с этой широкой культурной эволюцией, хотя данная цивилизация и не может считаться прямым потомком той или другой, более древней, цивилизации.)
Помимо «диффузии культуры», известную роль в возникновении цивилизации в каждом центре играли характерные местные особенности: природная среда, поселенческие модели и культурные традиции. В деле изучения древних цивилизаций мы находимся еще только на пути к осознанию факторов, способствовавших появлению цивилизаций не только в этих трех регионах, но и в других очагах возникновения древнейших цивилизаций. Этот процесс идет медленно: информация, которой мы располагаем, неполная, а объяснения, подходящие для одного региона, часто не годятся для другого. Перейдем теперь к изложению основных теорий, точнее, гипотез, объясняющих возникновение египетской цивилизации.
Гипотезы возникновения
египетской цивилизации
Поздний доисторический период додинастического Египта (ок. 3500–3000 гг. до н, э.) — это период больших изменений, настолько серьезных и всеобъемлющих, что вплоть до недавнего времени их объясняли вторжениями народов из Западной Азии. Многие ученые разделяли точку зрения, согласно которой было некое «вторжение азиатов», преобразившее более древнюю «африканскую культуру» и заложившее основы для образования династического государства [62, с. 30–37].
Археологические данные не подтверждают данную точку зрения. За эти полтысячелетия, несомненно, произошло значительное углубление и расширение культурных связей между Египтом и Западной Азией, в особенности Сиро-IIалестинским Левантом: такие нововведения, как письменность и цилиндрические печати, вероятно, были, по крайней мере отчасти, результатом усиления контактов, вызванных прогрессом в строительстве более прочных морских судов. Но говорить о внезапном вторжении или иммиграции «азиатов» нет никаких оснований.
Для объяснения причин возникновения египетской и месопотамской цивилизации в свое время выдвигалась и. так называемая ирригационная гипотеза (мы говорили о ней в главе I и еще вернемся к ней в последующем изложении). Согласно этой гипотезе, наиболее последовательным сторонником которой был Карл Виттфогель, развитие технологии ирригации в Египте и Месопотамии привело к прогрессу во многих других областях: возникло соперничество за контроль над водными ресурсами; выросла производительность труда; были разработаны более совершенные ирригационные системы; появилась бюрократия, управляющая рабочей силой; наконец, сформировалась государственная надстройка. Возможно, такая картина действительно была характерна для ранних этапов развития общества. К сожалению, она не согласуется с современным пониманием роли ирригации в Египте. Новейшие данные говорят о том, что контроль за разливами реки и ирригационные системы находились в ведении местной администрации, которая вряд ли могла быть заинтересованной в развитии системы общегосударственной власти [26, с. 109–110].
Другая, сравнительно новая, гипотеза ставит во главу угла роль торговли в развитии цивилизации [109, с. 124–136]. Эта точка зрения, по-видимому, в какой-то мере правомерна как для Старого (Месопотамия), так и для Нового Света (цивилизация майя). В Египте торговля, конечно, тоже существовала: возможно, там были регулярные торжища; кроме того, имеется достаточное количество данных, подтверждающих наличие в до династическую эпоху эффективной системы внутренней и обменной торговли. Но исходя из этого утверждать, что развитие городских структур в Египте зависело от способов распределения товаров, было бы большой натяжкой.
Действительно дальняя торговля в Египте была, по мнению Вольфганга Хелька, весьма ограниченной по сравнению с другими древними государствами. Она сосредоточивалась всего в нескольких пунктах, куда товары прибывали морем с Сиро-IIалестинского побережья, или там, где торговые пути, идя с запада на восток, пересекали Нильскую долину, проходя через западные оазисы к побережью Красного моря [92]. Хельк полагает, что ограниченность дальней торговли, наряду с иммиграцией кочевых народов, создававших небольшие временные поселения на всем протяжении Нильской долины, не только не способствовала росту больших городских поселений, но, наоборот, сдерживала их развитие.
В гипотезе Хелька заметно влияние взглядов Джона Уилсона из Чикагского уннверситета. В своей статье «Египет в эпоху Нового царства: цивилизация без городов» (1960 г.), бросающей вызов традиционным взглядам египтологов, Уилсон противопоставил городские центры Месопотамии разбросанным поселениям и административным центрам Египта. Месопотамские центры, говорит он, были настоящими городами, тогда как египетские центры таковыми не были. Этот довод Уилсона, а вслед за ним и Хелька, основывался на узком определении попятил «город». Поскольку роль существовавших в древнем Египте немногочисленных популяционных центров ограничивалась только ритуальными или административными функциями, они не обнаруживали разнообразия ремесел и дифференциации классовой структуры, характерных для типичного города. Такой одномерный подход не позволял Уилсону считать египетские центры городами в истинном смысле этого слова.