Не только Мохенджо-Даро и Хараппа, но и вообще все раскопанные индские города и поселения имеют между собой гораздо больше общих черт, чем это характерно для месопотамских поселений. Все индские поселения, независимо от их размеров, имели регулярную планировку. Это очевидно не только в Мохенджо-Даро, но и в таком небольшом поселении, как Аллахдино, число жителей которого, по-видимому, не превышало 5 тыс. человек. Индские поселения, представляющие собой первые из известных нам целенаправленных попыток городского планирования, выступают разительным контрастом по сравнению с месопотамскими поселениями с их беспорядочной застройкой. Официальный характер планировки индских поселений, взятый в сравнении с хаотичным характером поселений в Месопотамии, возможно, указывает на более строгую централизацию внутри индских общин. Не все индские поселения были укрепленными, хотя некоторые, например Мохенджо-Даро, определенно были такими. Хараппа и Калибанган были обнесены стенами еще до подъема индской цивилизации. На всех поселениях этого региона при строительстве использовался обожженный кирпич (в отличие от Месопотамии, где для строительных целей применяли кирпич, высушенный на солнце); все они имели хорошо продуманные системы канализации, являющиеся, бесспорно, древнейшими и сложнейшими в мире.
Рассмотрим планировку индских городов на примере Мохенджо-Даро. Подобно всем другим индским поселениям, этот Город разделялся на две части: цитадель, состоящую из монументальных общественных зданий, и так называемый нижний город, где проживали горожане. В нескольких местах вокруг цитадели археологи вскрыли систематические укрепления с массивными башнями из твердого обожженного кирпича. Главными общественными зданиями цитадели были большая купальня, зернохранилище, а также занимавшие большую площадь училище и зал собраний. Большая купальня, пожалуй, самое необычное в области гидротехники сооружение. Это плавательный бассейн (вероятно, для элиты) длиной 12 м, шириной 7 м и глубиной почти 3 м. По одну сторону бассейна находился закрытый портик, за которым располагались ряды небольших помещений. По другую размещались восемь маленьких частных купален, разделенных проходом, в центре которого был водосток. Вполне возможно, что купальни предназначались не просто для мытья, а для ритуальных омовений. В таком случае весь комплекс большой купальни мог быть связан с религиозной жизнью города.
К западу от большой купальни над городом возвышалось здание зернохранилища. Это массивное сооружение, занимавшее площадь свыше 1000 кв. м, построено из мощных кирпичных блоков, разделенных узкими проходами. На его платформе была возведена многоэтажная деревянная надстройка с окнами для вентиляции. Строительство такого монументального сооружения, безусловно, требовало огромных затрат человеческого труда. По-видимому, это было общественное зернохранилище (как и аналогичное сооружение в цитадели Хараппы), предназначенное для хранения всей земледельческой продукции, производившейся данной общиной. При отсутствии денег контролируемое государством зернохранилище, по всей вероятности, выполняло роль государственной казны, обеспечивавшей средствами существования как профессиональных рабочих, так и чиновников городского управления. Документы, относящиеся к периоду III династии Ура, сообщают нам о наличии в Месопотамии государственных зернохранилищ, однако лопата археолога еще не наткнулась на их остатки. Что касается Инда, то государственный контроль над земледельческим производством документирован археологическими материалами, но письменные подтверждения отсутствуют.
Училище располагалось северо-восточнее большой купальни. Раскопавший его сэр Джон Маршалл полагал, что оно было либо резиденцией какого-то высокого должностного лица, либо училищем, где готовили жрецов, отправлявших службу на проводившихся в большой купальне ритуальных церемониях. Зал собраний в северном секторе цитадели представлял собой большой зал площадью 28 кв. м с пятью проходами, образованными рядами кирпичных столбов. Мы не знаем, каково было действительное назначение таких крупных сооружений, как зал собраний и зернохранилище; вывод об их общественной функции сделан на основании одних лишь размеров.
Раскопки района нижнего города выявили прямоугольные в плане городские кварталы площадью 250 × 370 м. Ширина главных улиц доходила до 10 м. Они пересекались под прямым углом с узкими (1,5 м) улочками. Немощеные улицы до сих пор хранят следы проходивших по ним тяжелых повозок. Небольшие столбы на перекрестках защищали здания от повреждения этими повозками, делавшими повороты без помощи вращающихся осей. На больших улицах имелись кирпичные водостоки и люки для регулярного сброса нечистот. Городские колодцы прорыты сквозь слой толщиной свыше 10 м более раннего обитания. Как в частных домах, так и во дворах общественных зданий колодцы примыкали к отхожим местам, связанным с уличной канализацией.
Горожане жили в просторных двухэтажных домах с центральным двориком. Раскопки в жилых кварталах дали свидетельства существования зажиточного среднего класса, специализации труда и производственной технологии, сравнимой с техническими достижениями Месопотамии. Ряд зданий в нижнем городе был идентифицирован как мастерские для изготовления бус, текстиля и металлических изделий. Здесь же находились небольшие храмы, или святилища, а также другие строения барачного типа, где, надо полагать, жили рабы или слуги, работавшие по найму.
Торговля и международные связи
До 1950-х годов никто не подозревал о существовании остатков индской цивилизации в Гуджарате, к югу от Ранн ов Кутч. Раскопки в Лотхале на полуострове Катхиявар не только засвидетельствовали существование индской цивилизации в этом районе Индии, но и открыли первый портовый город Инда. Значение этого открытия несомненно: оно показывает, что торговля была важным аспектом индской цивилизации. Город Лотхал, датируемый 2100–1900 гг. до н. э., раскинулся на и пощади 12 га. Обнесенный защитной стеной, он имеет все признаки индского поселения: городскую планировку, цитадель, сложную канализационную систему и зернохранилище. Наибольший интерес представляет огороженное место прямоугольной формы, размером 225 × 37 м, облицованное обожженным кирпичом, вделанным в водонепроницаемый битум. (Аналогичный метод строительства характерен для большой купальни Мохенджо-Даро.) Археолог, раскопавший это сооружение со шлюзовыми воротами на одном конце, считает, что оно было предназначено для размещения морских судов во время отлива [159, с. 50–79]. Если данная интерпретация верпа (а ряд археологов ее оспаривает), то это первое в Иидии, да и вообще в истории, портовое сооружение. Существование этого порта подчеркивает огромное значение торговли в истории индской цивилизации.
Отсутствие письменных памятников мешает нам составить более ясное представление о цивилизации долины Инда. По сравнению с Месопотамией, она ближе расположена к природным ресурсам, поэтому ее зависимость от дальней торговли, казалось бы, не могла быть слишком сильной. Тем не менее множество фактов говорят о существовании хорошо организованной торговли на далекие расстояния. Лазурит поступал из тех же месторождений в Афганистане, какими пользовались шумеры, высоко ценившиеся раковины — из Южной Индии, бирюза — из Северо-Восточного Ирана, резные хлоритовые сосуды — с Иранского нагорья, нефрит — из Центральной Азии, Бирмы или из более далекого Китая. Разнообразные металлические руды (включая медь, свинец и серебро) имелись или на самой территории, занимаемой индской цивилизацией, или в тяготеющих к ней районах. В конце III тысячелетия до н. э. в долине Инда, так же как в Египте и в Месопотамии, широкое применение находило олово, однако у археологов-исследователей Ближнего Востока и долины Инда — нет единого мнения относительно того, откуда оно поступало.
В Мохенджо-Даро примерно 25 % всех изделий из бронзы изготовлено на основе сплава с оловом (в Месопотамии — от 10 до 15 %). То, что обе эти культуры, подобно Египту, использовали для сплавов олово, — факт неоспоримый. Но бесспорен и другой факт: на Ближнем Востоке нет месторождений олова. Между долиной Инда и Средиземноморьем нет ни одного такого месторождения. Возможный источник олова находится в Восточной пустыне Египта, а твердо установленные, эксплуатировавшиеся в III тысячелетии до н. э. залежи олова есть в Испании, на Британских островах (о-в Силли), в Казахстане (Центральная Азия) и, возможно, также в Богемии (Центральная Европа). Не исключено, что в недавно открытых индских поселениях на реке Оке в Северном Афганистане тоже обрабатывалась оловянная руда. Поверхность сделанных там раскопов буквально усеяна кусками шлака и плавильных тиглей… Эти поселения, по всей вероятности, как-то участвовали в добыче металлических руд (в том числе, возможно, и олова) и их транспортировке в центры индской цивилизации. Отсутствие у египетских, месопотамских и индских кузнецов собственных источников олова подчеркивает значение широкой международной торговли, вовлекавшей далекие друг от друга области в систему широких экономических связей.