Распространение маиса из горных областей на равнины приблизительно в начале II тысячелетия до н. э., вероятно, дало начальный импульс тем процессам, которые в конечном счете привели к подъему ольмекской цивилизации около 1200 г. до н. э. В новых природных условиях на равнинах, горный маис, очевидно, подвергся серии генетических мутаций, в результате которых початок маиса сильно увеличился в размерах. В свою очередь, эта новая продовольственная культура дала возможность производить такое количество пищи, которое обеспечивало развитие более сложного общества в равнинных районах.
«Равнинная» гипотеза зарождения ольмекской цивилизации, кажется, не лишена правдоподобия. К сожалению, у нас нет достаточно ясной археологической картины, которая позволила бы напрямую связать происходившие на тихоокеанском побережье эволюционные процессы с подъемом ольмекской цивилизации на побережье Мексиканского залива. Непосредственно над раннеземледельческими поселениями на тихоокеанском побережье не обнаружено никаких материальных остатков ольмекской культуры. На побережье Мексиканского залива под ольмекским слоем также не выявлено нижних слоев ранних деревень. И все же, учитывая то, что нам теперь известно, будет логично сделать допущение (пусть и не в полной мере убедительное), что эволюционные процессы, происходившие на тихоокеанском побережье, заложили основы для возникновения ольмекской цивилизации на побережье Мексиканского залива. Триста лет — с 1500 по 1200 г. до н. э. — были достаточно продолжительным отрезком времени для эволюции различных аспектов ольмекской цивилизации.
Если вопрос об исконной территории происхождения ольмекской цивилизации продолжает носить характер гипотетических построений, то о факторах ее развития мы имеем еще более смутное представление. На этот счет существует три основные гипотезы.
Согласно первой гипотезе, главным фактором, способствовавшим подъему ольмекской цивилизации, было развитие торговли. По мнению одного из ведущих сторонников этой гипотезы, профессора Уильяма Ратджи, образованию сложных обществ способствовала жизненно необходимая потребность в сырьевых материалах [161]. На побережье Мексиканского залива не было залежей обсидиана, соли и твердого камня — материалов, имевшихся в близлежащих горных районах. Более того, залежи целого ряда других материалов, в которых нуждались ольмеки, например базальта, нефрита и ильменита, были в более гористых районах. Не подлежит сомнению, что обменная торговля этими и другими подобными товарами занимала важное место в жизни ольмеков. Как считает Ратджи, она также сыграла основную роль в подъеме их цивилизации. Потребность в сырьевых материалах стимулировала рост местной элиты, которая организовывала торговые экспедиции и контролировала обмениваемые товары и их распределение. Это, в свою очередь, влекло за собой неравенство в распределении богатств и классовое расслоение общества.
Некоторые археологи выдвигают более традиционное, чем у Ратджи, объяснение причин подъема ольмекской цивилизации. Указывая на то, что реки ольмекской зоны, например Коацакоалькос близ Сан-Лоренсо, периодически выходят из берегов, Ко и другие археологи считают, что образующиеся по краям этих рек плодородные прирусловые валы позволяют получить излишки земледельческой продукции. Проводя параллель между ситуацией в ольмекской зоне и той огромной ролью, какую играла долина Нила в возникновении египетской цивилизации, Ко и его единомышленники выдвинули гипотезу, согласно которой этот прибавочный продукт и был тем фундаментом, на котором строилась цивилизация ольмеков. Как и в ближневосточном регионе, о котором шла речь в главе 3, владение этими высокопродуктивными землями или контроль над ними послужил, по-видимому, основой классового расслоения, характерного для развитой цивилизации. Лица, контролировавшие прирусловые земли, могли, пользуясь своим положением, сосредоточивать в своих руках больше богатств по сравнению с рядовыми земледельцами, а также использовать эти богатства для накопления товаров или организации торговых экспедиций, что, в свою очередь, способствовало выделению таких людей в элитарную группу, обладающую богатством и властью.
В центре третьей гипотезы о причинах подъема ольмекской цивилизации лежит роль религиозной идеологии, без сомнения представлявшей очень важный аспект этой культуры. Профессор Гордон Уилли, например, считает, что характерный для ольмекской культуры художественный стиль является материальным отражением господствовавшей в ольмекской зоне системы религиозных верований, которая способствовала объединению различных народов этой зоны. Он отмечает, что «подобно тому, как взаимный обмен предметами, растениями и техническими приемами в свое время подготовил переход к оседлоземледельческому хозяйству, общая идеология, расширяя эффективное социальное поле, привела к порогу цивилизации» [207, с. 9—10]. Расширение эффективного социального поля, по-видимому, стало той общей базой, на которой происходило объединение сначала отдельных лиц, затем общественных групп и, наконец, местных обществ для координации своих усилий в широком, как никогда ранее, масштабе.
Теория Уилли получила дальнейшее развитие в трудах других ученых. Например, профессор Роберт Дреннан связывает переход к оседлоземледельческому образу жизни и разнообразные социальные последствия этого события с идеологическими факторами. Он полагает, что восприятие новых социальных правил и установлений стало возможным благодаря тому, что все большее значение приобретали ритуалы «освящения», способствовавшие утверждению возникающих моделей общественно-политической организации. Широкая торговля экзотическими материалами, бурно развернувшееся строительство, сложная иконография — все это, по схеме Дреннана, было частью ритуального освящения нового общественного порядка у ольмеков.
Майкл Ко также полагает, что прибавочный сельскохозяйственный продукт и идеологические взгляды — вещи не столь уж несовместимые и что, анализируя причины подъема ольмеков, их следует рассматривать в совокупности: «Допустим, вождь какой-то племенной группы времен, предшествовавших Сан-Лоренсо, решает увековечить себя и своих, выдающихся предков возведением высеченных из базальта памятников. Допустим, он решает, что эти памятники должны стоять на специально для этого построенной холмообразной платформе, которую видно издалека. Чтобы получить базальт, ему придется выйти за пределы территории обитания своего племени и, если потребуется, прибегнуть к насилию для завоевания чужой территории. Ему придется организовать людей для выполнения необходимых работ на новой территории. Он располагает достаточным количеством пищи, чтобы накормить тех, кто работает на его зародышевое государство, и уплатить им за работу. Когда его вождестская линия родства со временем преобразуется в династическую линию, побережья Мексиканского залива становится уже недостаточно для удовлетворения социальных и ритуальных потребностей ольмекской державы, и тогда начинается завоевание более отдаленных земель. И в этом случае войско снабжается достаточным количеством транспортируемой пищи, точно так же как в гораздо более позднюю эпоху благодаря «чинампам» ацтекские армии смогли осуществлять завоевание Мексики «на сытый желудок» [40, с. 126–127].
Что послужило решающим толчком к подъему ольмекской цивилизации — развитие торговли, неодинаковая продуктивность земледелия, развитая система религиозных верований или же какие-то другие факторы, — этого мы пока не знаем. Без новых широких исследований вряд ли удастся установить истину. И все же некоторые из упомянутых выше идей, в частности те из них, которые касаются роли торговли на дальние расстояния, думается, могут проложить путь к будущим успехам в решении этой проблемы.