Значительное место в древней истории Ближнего Во< стока занимали кочевники. Их динамичное взаимодействие с оседлыми группами, безусловно, было важным фактором развития цивилизации. Что касается Мезоамерики, то ввиду отсутствия там крупных одомашненных животных и тяглового скота кочевники-пастухи никогда не играли такой роли, какую они играли на Ближнем Востоке. Там приоритет принадлежал тольтекам и ацтекам — полукочевым народам, обитавшим на севере Центральной Мексики. Как отмечалось в главе 4, эти «варвары» с севера были быстро «цивилизованы» оседлыми народами Центральной Мексики и очень скоро расстались со своим «кочевым наследием». Ацтеки даже уничтожили исторические записи, в которых было отражено их «варварское» прошлое до заселения ими долины Мехико!
Наконец, такие городские центры, как Теотихуакан и Теночтитлап, по своим масштабам намного превосходили аналогичные городские образования на Ближнем Востоке и в долине Инда. В пору наивысшего расцвета в Теотихуакане насчитывалось 100 тысяч жителей, а в Теночтитлане, вероятно, еще больше. Ни один шумерский или индский город не имел такой концентрации населения: даже по самым «щедрым» оценкам, население месопотамских центров не превышало 50 тысяч человек[55]. Какие факторы способствовали более быстрому росту городского населения в Новом Свете — вопрос, который еще ждет своих исследователей. Если города Старого и Нового Света сильно отличаются по своим масштабам, то, возможно, между ними существует сходство в планировке? Можно предположить, что поскольку для некоторых городов Нового и Старого Света, например для Теотихуакана и Мохенджо-Даро, характерна четкая планировка по координатной сетке, то эти центры, видимо, имели и сходную организацию. В настоящее время это предположение невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, можно лишь надеяться на решение вопроса в ближайшем будущем.
Здесь будет уместно привести еще несколько аналогий более общего плана. Во-первых, проследить сходные тенденции в формировании классовой структуры в шумерском и древнем мезоамериканском обществах: за появлением жреческой элиты идет постепенная секуляризация элиты, рост «среднего класса» ремесленников и, наконец, возникновение торговцев, составляющих часть элиты или тесно с нею связанных. Аналогии, наблюдаемые в росте элиты на Ближнем Востоке и в Мезоамерике, подтверждают теорию Элмана Сервиса, усматривающую истоки системы управления в «институционализации централизованного руководства». «Узаконив себя в роли руководителей общества», система лидеров переросла в систему наследственной аристократии. Говоря словами Сервиса, «развитие экономических и религиозных функций нарождающейся бюрократии шло параллельно расширению масштабов ее деятельности, автономии и численности. Таким образом, самая ранняя форма управления функционировала не для защиты другого класса или слоя общества, а для защиты самой себя» [176, с. 38]
Во-вторых, в развитии цивилизаций древних шумеров и классических майя можно усмотреть аналогию в явном отсутствии планирования в системе взаимодействия с окружающей природной средой, а также в отсутствии понимания того, к чему ведет чрезмерная ее эксплуатация. И в Месопотамии, и в Мезоамерике рост численности и плотности населения, а также интенсификация земледелия приводили к чрезмерной эксплуатации природной среды, что имело драматические последствия для обоих регионов. В Месопотамии это привело к переходу от выращивания пшеницы к выращиванию ячменя и, в конечном счете, к массовому перемещению населения на севере, где, в отличие от Южной Месопотамии, ирригация не вызывала гибельного засоления почв. Что касается южных равнин майя, то, согласно одной гипотезе, чрезмерное использование почв явилось одним из факторов, способствовавших гибели классической цивилизации майя и перемещению политического и экономического центров в северные равнины с их более богатыми естественными ресурсами и более благоприятным географическим положением[56].
История ближневосточно-индского и мезоамериканского регионов свидетельствует о том, что важную роль в падении шумерской, теотихуаканской и тольтекской цивилизаций сыграли отношения между центрами цивилизации и их менее сложно организованными соседями. Хотя археологи теперь не рассматривают вторжение извне как единственную причину гибели этих цивилизаций, приведенные в главах 3 и 4 данные ясно указывают на то, что в этом (как, впрочем, и в развитии цивилизаций вообще) войны сыграли далеко не последнюю роль. Однако успеху многочисленных вторжений в Мезоамерику и на Ближний Восток, судя по всему, способствовал тот факт, что цивилизации были ослаблены целым рядом внутренних обстоятельств. Внутренние слабости, возможно, были результатом чрезмерного развития земледелия или демографического перенапряжения, как это было в ‘Случае с майя и с некоторыми городами-государствами Шумера и долины Индаг или же результатом слишком большой зависимости от какого-то одного вида природных ресурсов, эксплуатация и распределение которого могли оказаться под угрозой в результате нападений извне, как это было в Теотихуакане.
Вопросы, касающиеся подобных аналогий и контрастов, несомненно, будут находиться в фокусе будущих сравнительно-исторических исследований Мезоамерики и ближневосточно-индского региона.
Итак, для сравнительного исследования закономерностей образования сложных обществ мы имеем возможность использовать археологические данные, полученные из нескольких районов как Старого, так и Нового Света.
Конечно, какие-то контакты если не между Старым и Новым Светом, то по крайней мере между удаленными друг от друга цивилизациями в пределах каждого полушария могли иметь место. Однако эти контакты, по-видимому, не были широкомасштабными и потому не могли повлиять на проводимое нами сравнение траекторий развития нескольких цивилизаций.
Этот вывод влечет за собой ряд вопросов. Какие методы и модели должны использовать археологи, чтобы лучше разобраться в этик сравнениях? Какие именно факторы взлета и падения цивилизаций наиболее продуктивны для вскрытия возможных закономерностей? Обратимся теперь к обсуждению вопроса о том, какие интеллектуальные пути могли бы оказаться в ближайшем будущем наиболее плодотворными для археологов.
КАК РАЗВИВАЮТСЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ
На протяжении многих лет археологи — исследователи Старого и Нового Света ведут между собой спор о причинах возникновения сложных обществ. Ими выделено множество факторов, написано бесчисленное количество книг и статей, в которых доказывается, почему именно фактор икс или фактор игрек явился главным двигателем механизма подъема цивилизации. Рут Уайтхаус в недавно опубликованной книге «Первые города» отмечает, что археологи чаще всего выделяют следующие факторы: природную среду обитания, систему ведения хозяйства, население, технику, торговлю и социальную организацию [205]. Другие ученые указывают на иные факторы. Профессор Кент Флэннери в одной из своих работ среди наиболее часто выдвигаемых факторов эволюции цивилизаций называет ирригацию, войны, рост населения и социальное окружение, торговлю и симбиоз (о том, какой смысл вкладывает Флэннери в понятие «симбиоз», — несколько ниже), кооперацию и конкуренцию, а также объединяющую роль великих религий и художественных стилей [67]. Можно, очевидно, составить и другие подобные списки.
СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД
Рассматривая древние цивилизации Ближнего Востока и Мезоамерики, мы неоднократно убеждались в том, что возникновению сложных обществ в обоих регионах невозможно найти адекватного объяснения, выделяя только одну какую-то причину. Действительно, с развитием системного мышления в археологической литературе общепринятым стало положение, что толчком к подъему цивилизации послужил не один какой-то фактор, а совокупность системно связанных факторов. Однако археологи продолжают спорить о том, существует ли какая-то универсальная совокупность факторов, которая неизменно приводила к возникновению последовательных во времени и в пространстве цивилизаций, или же в разных случаях имели место различные сочетания факторов. Этот вопрос остается открытым. Однако системный подход, на наш взгляд, дает надежду на то, что этот вопрос, наряду с многими другими, когда-нибудь будет решен. Не отрицая большой сложности различных процессов, участвующих в развитии культурных систем, системный подход предполагает, что эта сложность не случайна.
55
У рук в эпоху наивысшего расцвета, не говоря уже о Вавилоне эпохи Навуходоносора II, имел население явно более 50 тыс. человек. —
56
Старая гипотеза С. Г. Морли о передвижении центра цивилизации майя с юга на север, на полуостров Юкатан, в IX–X вв. н. э. давно отброшена современными исследователями. Как показывают факты, юкатанские города в большинстве своем, хотя и с известным запозданием во времени, тоже испытали серьезный кризис в указанный период. —