Отголоски микенской цивилизации прослеживаются в основном в деталях. Сохранились некоторые слова, способные поставить в тупик, и формулы, многие из которых предназначались для того, чтобы охарактеризовать конкретного героя. Огромный щит Аякса, который он нес, «как башню», сам по себе гораздо старше Троянской войны, когда бы она ни состоялась, так как в XIII в. до н. э. греки микенской эпохи отказались от больших щитов и стали пользоваться меньшими по размеру круглыми щитами с ручкой посередине. Не менее примечателен шлем, полученный Одиссеем и подробно описанный в X песни Илиады, где ему посвящены целых пять строк, и представлявший собой головной убор, сверху обшитый рядами кабаньих клыков. В XIII в. до н. э. его также перестали использовать. Возможно, строки с описанием этих предметов появились в репертуаре поэтов довольно рано. Сведения, отсутствующие в поэме, носят более общий характер. В частности, в ней крайне редко упоминается железо. Кроме того, в тексте не описывается политическая география постмикенского мира.
С другой стороны, ко времени формирования текстов поэм греки позабыли об организационной структуре дворцов. Складывается впечатление, будто терпеливые писцы, о существовании которых мы знаем по находкам в Кноссе и Пилосе, никогда и ничего не писали. Конечно, никто не ожидает, что бюрократия станет играть важную роль в поэмах, но в их текстах нет даже случайного намека на нее. Описываемые Гомером цари ведут себя так, будто не руководят подобным бюрократическим аппаратом. Титулы, которые в микенскую эпоху носили чиновники, были позабыты; остались лишь анакс и басилевс, которые теперь
стали использоваться для обозначения царя. Ушла в небытие и терминология, связанная с землевладением. Мы не можем ожидать большего при такой передаче информации, при которой сохраняются лишь малозначительные детали, ведь неправильно понятые подробности обретают романтический ореол, а все, что связано с властью и административным аппаратом, опускается, ибо к подобным вещам люди теряют интерес, как только они перестают влиять на жизни этих людей. Однако общественный строй, описываемый поэтом, существовал задолго до его рождения. В целом его можно отнести ко времени, когда после переселений ситуация в Греции стабилизировалась, хотя нужно еще раз подчеркнуть, что фон, на котором разворачиваются события, может быть соткан из множества различных фрагментов.
Как это ни печалью, но политическая структура описана в поэмах крайне расплывчато. В центре повествования находится полновластный царь, которому никто не рискует возражать. Однако его нельзя считать самодержцем в том смысле этого слова, который оно приобретает, когда речь заходит о правителе высокоразвитого государства, реализующем свою власть через многочисленных чиновников и слуг, составляющих вместе сложную иерархическую систему. Там приказы правителя оказываются действенными лишь в тех случаях, если он может доверять своим слугам, причем на каждом уровне, и практически все его подданные ведут дела с этими слугами, которые, хотя и сохраняют верность царю, имеют собственные интересы, не связанные с простым выполнением его воли. Судя по письменным источникам микенского периода, в те времена в Греции существовала именно такая иерархическая система, и нам остается лишь догадываться о том, насколько хорошо сам царь был способен контролировать ситуацию. В поэмах Гомера этот административный аппарат не упоминается вовсе.
Агамемнон мог призвать других правителей на совет. Царя мог сопровождать воин-спутник, обладавший высоким происхождением. Малопонятный титул этого человека, терапон, иногда переводят как «оруженосец», хотя то же слово используется для обозначения всех слуг, вне зависимости от их положения. В поэмах упоминаются вестники и другие слуги. Однако среди них нет ни одного человека, имеющего непосредственное отношение к административному аппарату. Подданные могли почтить царя, вручив ему дары. Алкиной, царь феаков, решив щедро одарить Одиссея, собирает подношения с народа. Однако в тексте поэмы ничего не говорится о регулярных налогах или их сборщиках. Примечательно, что очень многое цари делали самостоятельно. Вполне понятно, что Одиссей способен в случае необходимости построить плот, но кажется довольно неожиданным, что, мирно живя на Итаке, он своими руками сделал кровать, на которой спал с Пенелопой. У читателя поэм Гомера складывается впечатление, будто его герои, как правило, сами себе готовили пищу. Если не учитывать, что цари в поэмах владеют большим количеством всевозможного имущества и сокровищ (таковы были требования традиции), можно прийти к мысли, что они вели сравнительно простую жизнь, которая вряд ли может поразить кого-то своими масштабами.