Отсюда переходим мы к пугалищам человечества. Они известны у чехов под названием Бобак или Бубак, при котором нельзя не заметить нам странной аналогии корня этого слова, боб, с именем бабы, хотя Бобак и нигде в женской форме не встречается; в Дубровне Бамбел; у поляков ВоЬоп или Бука; литовское Буббулис, которого настоящее значение для нас совершенно утрачено; но собственно же привидением и грозным Вампиром является у сербов Вуколак, Валколак или Вулкодлак', т. е. человек, в которого через 40 дней после его смерти входит нечистый. По истечении этого срока он во время ночи оставляет свой гроб и ходит сосать кровь и мозг сонных людей; посему когда народ подозревает какого–либо покойника в этих ночных прогулках, его выкапывают из могилы, бьют кольями и, наконец, сожигают. В России, замечает Д. Языков, существует и доныне почти тот же обычай относительно умерших чародеев и колдунов, в сердце которых из предосторожности вбивают осиновый кол. По имени же своему Вулкодлак или происходит от какого–нибудь поверия о древнем волхве, или принадлежит к общему южноевропейскому поверию о морском волке, означающем также человека, в которого ночью вселяется бес.
Переходя теперь к злым духам внешнего мира, ведьмам и колдунам, мы необходимо должны заметить, что в этих повериях, кроме чисто мифических созданий испуганной фантазии простолюдина, смешиваются еще и искаженные исторические предания о волхвах и чернокнижниках, которых мы считаем, как заметили[9] уже выше, за древних священников язычества в России. Имея, вероятно, некоторые сведения о физике, астрономии, медицине и в особенности некромантии, они легко приобрели между суеверным и необразованным народом славу знахарства и чародейства, которыми они старались воспользоваться для обращения новых христиан к богам язычества, с которыми связывалась и прежняя их власть над народом. Здесь было бы слишком долго и вне цели этой книги распространяться более насчет этого предположения, но, читая внимательно предания о новгородских, ростовских и пр. волхвах, сообщенные нам нашими церковными летописцами, мы найдем в них полное подтверждение этого мнения, отделяя при этом в рассказах самое предание от колорита, приданного ему христианскими летописцами, смешивающими из ненависти к недавно искорененному язычеству мифические понятия древних богов с понятием адской силы демона. По примеру жрецов западных славян можно допустить, что волхвы занимались пророчеством, истолкованием гаданий и небесных знаков, почему они и встречаются у южных славян исключительно под именем ведомцев[10], которым соответствует и русское их прозвание Вещий, Вещун, Ведовед и все вообще происходящие от слов вещать, ведать, перешедшие у простого народа в синонимы колдунов, чародеев, знахарей и проч.
Может быть, даже существовали в нашем язычестве волхвы женского пола, жрицы и оракулы, как было это в Греции, Риме, Германии и Галлии, и от которых могло произойти наше поверье о ведьмах, сербских Вещих и Вещинах. В России славятся ведьмы киевские, разгуливающие, подобно германскому поверью о Блоксберге, в особенности в ночь перед Купалом на Лысой горе. Главная из ведьм знаменитая Яга баба:
9
У Гануша
10
Карамзин говорит, что волхвы нередко играли на гуслях, почему и получили имя гусляров; быть может, относится к ним и имя Гуслава, встречающееся в песнях южных славян и которого Венелин почитает славянским Орфеем.