Нет оснований не доверять лингвистической географии – выделившейся из языкознания науке, изучающей территориальное распространение языковых явлений. Так вот, согласно ее данным, привязка доминирующих мест обитания древних славян к черноморским берегам вызывает серьезные сомнения, так как не находит подтверждения в языке: морская лексика с обозначением природы, климата, рельефа местности (залив, ущелье, дюны и т. п.) или напрочь отсутствует, или совершенно очевидно заимствована из неславянских языков, тогда как в широком употреблении слова, которые никак не отнесешь к прародине у моря: для буйных трав, густых лесов, кустарников, деревьев, болот, рек, озер, заводей, то есть того, что составляет пейзаж не южной, а скорее северной полосы, названий более чем достаточно. В порядке вещей такие элементы ландшафта, как поляны, холмы, овраги, но нет ни гор, ни скал, ни шале, ни прибоя, ни гальки, ни морской шири и штормов, бриза и штиля.
Ж.-П. Лоренс. Смерть Тиберия. 1864
Разумеется, славяне сколько угодно могли менять географические зоны, скитаться из региона в регион, но быть все-таки выходцами с берегов Понта Эвксинского. Но тогда почему следы их первоначального пребывания не отложились и не закрепились в языке? Может быть, потому, что сами они были «не местные» и их неодолимо тянуло в теплые и сытые края из суровых и голодных земель, где борьба за выживание слишком дорого им обходилась?
Нет сомнения в том, что славяне не только сами по своему почину меняли места обитания, но и вынуждены были спешно бежать, встав на пути могущественных завоевателей древности. Попав под волны агрессивных нашествий, уцелеть, сохранить свои традиции, обычаи, этническую целостность и идентичность было весьма проблематично. Естественно, что, если славяне не успевали скрыться и маршруты очередных вторжений и захватов пролегали по их землям, ассимиляция, утрата индивидуальных особенностей и культурной самобытности оказывались неизбежны. Однако славянский этнос не был погребен ни под лавиной скифов, ни под натиском сарматов, ни при набегах аваров. Он выстоял, и частично пришельцы сами растворились среди местного населения. Сарматы, к примеру, даже поменяли кочевой образ жизни на оседлый и фактически слились со славянскими племенами.
Конечно, вытеснение более сильными и воинственными слабых в так называемую эпоху Великого переселения народов было неизбежной реальностью, но к славянам это не относится. Во-первых, они обладали достаточно высокой сопротивляемостью, чтобы покорно дать себя поглотить; во-вторых, сами зачастую были нападающей стороной. В тогдашнем жестоком мире они вполне боеспособные участники бесконечных схваток и стычек за передел территорий, и считать их всего лишь мирными пахарями и кроткими пастухами, которые лишь трудятся не покладая рук, было бы не только наивным, но и заведомо притянутым за уши отступлением от истины. Во всяком случае, соседи славян что на севере, что на западе (германские племена, кельты и балты), что на востоке и юге (скифы, сарматы, фракийцы, иллирийцы) видели в них реальную угрозу. И им было чего опасаться. Даже могущественная Византия времен императора Юстиниана (527–565) вынуждена считаться со славянами, после того как ее экспансия на Дунай и в глубь Причерноморья не принесла ожидаемого результата и оказалась напрасной тратой времени, сил и средств. К тому же вскоре греки получили адекватный ответ, который, кстати, сами и спровоцировали. Отряды славян смели византийские укрепления на Дунае и дошли до центра Балкан, а военные флотилии грозили Царьграду и свободно плавали по Эгейскому и Средиземному морям. Византия не смогла воспрепятствовать этому активному проникновению в зону своих геополитических интересов и смирилась с тем, что восточная часть Балканского полуострова была заселена поднепровскими и приднепровскими славянами, а также пришедшими из Прикарпатья хорватами. Одновременно западнославянские племена утвердились в Центральной Европе. Вероятно, от правого берега Дуная они поначалу продвинулись вплоть до Альп, но затем откатились на восток. Наличие в их лексике слов из италийских языков, в частности очень схожие названия гончарной посуды, красноречиво свидетельствует о том, что славяне длительное время располагались не только на задворках Западной Европы. Это не значит, что, взаимодействуя с другими племенами и народами, они знали лишь язык войны и все их соприкосновения и контакты с соседями не обходились без оружия, но именно военный ресурс и готовность к вооруженному противостоянию «чужакам» играли не просто важную – решающую роль.