Выбравшись на берег, она обернулась и посмотрела, как пустая лодка уплывает в темноту к пустому замку - бессмысленное действие, сейчас обретавшее вкус почти мучительной иронии. Эль отвернулась и пошла к скалам в отдалении, чтобы открыть портал и вернуться в Колледж.
Спустившись с верха башни, она отправилась проверить замки на дверях - всегда лучше поостеречься перед открытием порталов, - и встрепенулась, увидев несусветное безобразие. От второй двери, уводившей в Арканеум, остались лишь воспоминания. Вышибли!..
Оглядевшись по сторонам, она не увидела ничего, что могло бы встревожить. Ни беспорядка, ни уж тем более крови. Тем не менее, оставлять это хулиганство без внимания архимаг не собиралась и отправилась в библиотеку, чтобы высказать недовольство.
Урага за конторкой не нашлось. Скорее всего в этот глухой час почтенный орк отправился спать, как и прочие обитатели Колледжа. А дверь наверняка сломала Брелина своими очередными недоработанными чарами…
Чары. На миг Эль пожалела, что не проверила свою догадку, пока Серана была рядом. Заклинания обнаружения могли бы дать точный ответ, нежить перед ней или нет.
Поразмыслив, она отмахнулась от этой идеи. Если бы раскрыть вампира было так легко, Изран не пихал бы каждого встречного под солнечную линзу. От солнца кровопийцам не защититься, но замаскироваться от чар некромантке с вековым опытом наверняка по силам. Ничего бы это заклинание не прояснило.
Молаг Бал с ней, решила Рыцарь-Дракон и постаралась выбросить лживую тварь из мыслей. Серана не стоила того, чтобы думать о ней еще хоть минуту. Другой долг требовал сейчас ее внимания и, как только она соберется с духом, она отправится в путешествие, из которого ей предстоит вернуться одной.
Покинув библиотеку, она возвратилась к себе, отперла сейф и стала одну за другой вынимать оттуда маски, тяжелые и мрачные. Деревянная маска все так же тихо гудела в ее пальцах; в который раз окинув взглядом темный лик, Эль сунула ее в мешок ко всем остальным и вышла к садику, синевшему в холодных магических огоньках. Пора.
*
В Бромджунаре лежал густой снег, где не виднелось ни единого следа. В ночной темноте еле проступали углы арок и вековечные стены, но почему-то здесь Эль ощутила себя куда спокойнее, чем в Колледже или на пустом берегу, куда ее принесла лодка. Чем-то это место отличалось от прочих, хотя прежде она этого не замечала. Может, так видит Бромджунар душа внутри нее?..
Спокойствие уступило место угрюмой тоске, стоило лишь войти в разоренное святилище. Поникшая драконья голова, покосившиеся бюсты, похожие на выщербленный ряд зубов, разбитые лики под ногами… Krosis.
Но теперь все заканчивается. Возможно, однажды она даже сможет забыть это короткое слово, преследовавшее ее почти с самого начала пути. А может, с внезапным озлоблением подумала Эль, она заодно забудет и стишок Шалидора, от которого в итоге так и не случилось проку.
“Войдя дважды - выйди лишь единожды,” вспомнила она. “Изменение приведет тебя к Разрушению; лишь Иллюзии укажут дорогу к Восстановлению; не прибегай к Призыву, но прими призыв.”
И вдруг, стоя там, глядя на пустые лица статуй, Эль поняла, что все это означало. И вряд ли автором этого послания был Шалидор. Откуда оно взялось, кем было отправлено и как получено, ведала, наверное, лишь душа внутри нее, но эта душа молчала, не отвечая на призывы.
Драконорожденный вошел в жизнь дважды - человеком, а потом вампиром, - но сколько бы ни длилась жизнь нежити, однажды из нее придется выйти - один-единственный раз. Предательство и изменение собственной природы разрушило его самого и все, что он надеялся сберечь; теперь лишь невозможное, призрачное святилище могло привести его к исцелению и свободе. Призыв даэдрического Принца уничтожил его, но призыв Этериуса ему еще только предстоит принять…
Глубоко вздохнув, она приложила гудящую маску к лицу и та, как прежде, плотно уселась, прилепившись, будто вторая кожа. Эль подняла голову и снова увидела нетронутый временем алтарь и солнечный свет, который светил здесь всегда.
Верни их, сказал жрец из Рагнвальда, и она начала вразнобой выставлять маски, вытягивая из мешка одну за другой и прикладывая их к пустым ликам статуй в соответствии с изречением.
“Расставь их по порядку - и ты пойдешь домой…”
Когда последняя маска была устроена на нужном месте, драконья голова заскрипела и распахнула пасть, являя в своей глубине еще одну маску, лишенную рта, но украшенную подобием бивней. Длинные, длинные зубы.
“Ужасна тень служителя Славного, военачальника,” прочла она маски заново и теперь уже целиком. “Яростно возмездие - жестокая скорбь.” И все же - зачем все это? Для кого это послание прошло сквозь тысячелетия? И что теперь с этим делать?..
Эль вздохнула, понимая, что ответов ей не дадут, а потом с упавшим сердцем почувствовала, что чужая душа начинает ее покидать - тепло, с которым она успела сродниться еще с Каирна, теперь уходило прочь, утекало, оставляя ее одну. Зыбкий призрак, едва различимый в солнечном свете, отделился от нее и замер перед алтарем, который призывал его вернуться к истокам.
И все же душа медлила, не торопясь обрывать последнюю нить, еще тянувшуюся к Рыцарю-Дракону. Эль чувствовала, что дух не взял у нее ни частицы жизни и теперь у него может не хватить сил на прорыв - он уже колебался и плыл, готовый развеяться в теплом воздухе святилища. Вверх он не смотрел - его не влекли ни небеса, ни боги, ни свет Этериуса. Он не искал для себя ни спасения, ни бессмертия в мире, давно ставшем чужим.
Эль смотрела на нечеткий, плывущий силуэт и чувствовала, как к горлу катит и катит нечто неудержимое, почти святотатственное. И наконец эта ересь вырвалась наружу:
- Останься, - сказала она. - Останься со мной. Я найду дорогу домой, обещаю.
Дух неожиданно резко обернулся и глянул в упор золотыми глазами, а потом без единого слова скользнул обратно к ней. Все драконы Нирна - дети Акатоша, частицы его души, но эта упрямая частица решила окончательно взбунтоваться против родителя и всего мира и Эль это только приветствовала. В погибшем Драконорожденном все еще было куда больше жизни, чем могло показаться.
- Так-то лучше, - довольно промолвила она, похлопав себя по животу. - Я все время ношу в себе чьи-нибудь души, но из всех них ты устраиваешь меня больше прочих. Не знаю, что будет дальше, но мы справимся.
А сама думала о своем зеленоглазом Острове и кипящих в нем силах творения, способных даже воскрешать мертвых. Рыцарь-Дракон не привыкла тратить время на мечты, которые нельзя исполнить, о нет. Ее Остров вполне реален, его магия может дать душе новое тело и новую жизнь… Осталось лишь найти способ туда вернуться.
Убрав маску за пазуху и покидая святилище, она чувствовала себя гораздо лучше, чем когда отправлялась туда. Даже печальный вид разоренного временем алтаря и костей под ногами уже не мог поколебать ее нового самоуверенного настроя. Она своего добилась, присвоила чужого дракона, а Акатош сам виноват - нечего было бросать родную кровиночку на произвол судьбы.
Самодовольство в ней бурлило и переливалось через край и не померкло даже тогда, когда она вышла за пределы святилища и увидела весьма унылого Довакина, поджидавшего ее снаружи на камушке. Судя по его же следам, которые почти замел снег, ждал он уже давно, и Эль наконец-то догадалась, что ее походы в купол занимали больше времени, чем казалось.
- Привет, - бодро улыбнулась она, думая о том, что несмотря ни на что рада снова его видеть.
- Где ты была? - несчастно возмутился Лейф. - Почему не пришла? Я же тебя ждал!
Эль с сочувствием глянула на него. В ночи, среди белых снегов, он казался совсем юным. Впрочем, юным он и был.
- Я была в Совнгарде, - ответила она.
Довакин поперхнулся и уставился на нее с новым вниманием.