- Выкупил, - вздохнул герой. - И после всего этого она его предала, убила и его кровью исполнила пророчество! А я ей помог!..
Довакин уткнул голову в ладони, все еще пытаясь переварить чудовищное откровение, а Эль вспомнила Каирн и то, как Лейф поддержал ее, раздавленную враками Валерики. Она потянулась вперед и ласково похлопала его по плечу.
- Откуда тебе было знать? Как показывает история, - молвила она самокритично, - все Драконорожденные - простодушные лопухи.
Герой глянул на нее с негодованием, а она только невесело усмехнулась:
- Да, и я тоже. И Харкон. Знай он, во что выльется вся затея, он ни за что не согласился бы проводить призыв.
- Еще бы! - заорал Довакин, которого так и раздирало от ужасного осознания. - Ты хоть раз видела его в даэдрическом обличье?!
- Нет, - покачала головой она, решив не рассказывать о том, что видела когтистые лапки. Сейчас Лейф говорил явно не о них.
- У него были шрамы, - произнес он гораздо тише. - Сходу не заметишь, да и кто станет разглядывать?..
- Очевидно, ты, - не удержалась она от сарказма, а сама вспомнила слова вампира: “…раскроили вдоль и поперек.”
- Я очень наблюдательный, - молвил Довакин так, словно был совсем этому не рад. - Потому и заметил. И не только шрамы, но и то, что плащ вовсе не плащ, а фата. Появиться в таком виде прилюдно - это либо полнейшее бесстыдство, либо акт отчаяния. Теперь-то я понимаю, что наблюдал второе, а вовсе не первое…
И снова он сник на своем обледенелом камне, уткнувшись головой в ладони. Светлые волосы были сплошь покрыты снегом, который все сыпал и сыпал с черных небес. Эль опять похлопала его по плечу.
- Вот что бывает, - вздохнула она, - когда решаешь довериться не тем людям. Все мы учимся на очень горьком опыте.
- Доверие, - страдал Лейф. - Все меня предупреждали! И Партурнакс, и Изран, и даже воины Алик’ра. Все говорили: не доверяй кому попало, не доверяй вампирам, не дай обмануть себя милым личиком… Да чтоб мне провалиться! - взревел он. - Я ведь даже во сне видел!
- Что видел?
- Ну, помнишь, я рассказывал… Как я был вампиром, и про чашу, про жреца? В том сне мы с Сераной пришли в Каирн и она в лоб заявила: мы, дорогая мамаша, хотим исполнить пророчество - но на наш манер, а не папин. А я смотрю на нее и думаю: на какой еще манер? И когда мы успели это обсудить? Когда мы вообще успели этого захотеть?!
- Но ведь это был просто сон.
- Учитывая все это, - Довакин зло ткнул пальцем вверх, - это был не просто сон! И уж лучше бы я верил снам, чем Серане! А теперь… - он несчастно умолк.
- …мы два идиота, которые прокляли мир, - довершила за него Эль. - Сказала бы я, что к этому привыкаешь, но это не так. Но не вини себя. Сейчас я, пожалуй, даже рада, что все так вышло.
- Ты… рада? - ошарашенно глянул на нее Довакин.
Эль снова вспомнила, как держала в руках Песни Возвращения, а в голове крутились имена: Асгейр, Оскар, Konahrik… Харкон.
Какая чудовищно долгая жизнь. Какая одинокая, беспросветная, нескончаемая ночь, пока остальной мир беззаботно жил и без оглядки воевал, не ведая, что все его существование висит на тонкой ниточке. Ниточке, сотканной из терпения дракона, растоптанного и семьей, и своим народом, и Молаг Балом.
А ведь он мог сдаться еще тысячелетия назад, мог найти способ свести счеты с жизнью, не дожидаясь конца времен. Но как быстро после его смерти Валерика выползла бы из Каирна и выпустила из крипты Серану? Зловещие Свитки снова вернулись бы в мир - и тогда последние времена наступили бы на тысячу лет раньше. Или две… или три…
“…Партурнакс и не верил, что у него окажется столько сил…”
- Четыре эры, - сказала она. - Четыре эры - это очень много, очень долго. Даже для мира. Пожил - и хватит, дай дорогу следующему.
- Ну, это как-то, - заворчал Лейф, - очень по-партурнаксьи.
Она хмыкнула от забавного словца, пощекотавшего ей мозг, и поняла, что и в самом деле рада этому исходу. Стоило ей это осознать, как внутри будто распустился некий узел, до того все время мешавший дышать.
- Пророчеству было суждено исполниться, - сказала Эль, наконец-то видя всю картину. - Ваш придурковатый Улфрик убил Торигга и обрушил четвертую Башню, но Башням в истории уже случалось рушиться. И Красный Год уже бывал, и королей убивали, и императоров. Последние времена начались, когда Адальвальд нашел крипту. Не вмешайся вампиры, Дозорные сами вскрыли бы саркофаг, а дальше…
- Она бы их съела, - мрачно докончил ее мысль Довакин. - Вернулась в Каирн, поговорила с Валерикой, а потом нашла бы меня и наплела все ту же гору лжи. И я бы ей поверил.
Эль снова утешительно похлопала его по спине.
- Судьбу не обманешь. Так или иначе, все свелось бы к одному, - сказала она. - Под конец у Сераны на выбор имелись два чистокровных родителя, сгодился бы любой.
- Как все это безобразно цинично, - только и вздохнул Лейф.
Эль лишь пожала плечами.
- Харкон говорил, что он пользуется последней возможностью освободиться, - вспомнила она. - Ты помог ему, как помог Алдуину, - вот и молодец. Тамриэль мог припеваючи дурить и воевать, живя за его счет, но всему приходит конец. Четыре тысячи лет, подаренные миру, - более чем достаточно, - припечатала она.
- Может, и так, - вздохнул Довакин. - Может, это ты видишь мир, как дова, а вовсе не я.
- Может. А вот скажи мне, друже, - прищурилась она, - что ты вообще тут делаешь и как меня нашел?
- А… я… - начал заикаться Лейф и вдруг взмолился: - Хоть ты мне помоги! Я совсем не знаю, как выбраться из этого месива! Я звал Одавинга, но он не пришел!
- Так, по порядку, - призвала его к спокойствию Эль. - Одавинг сидел в Скулдафне, они там прятались всей кучей. Может, он тебя не услышал?
- Не знаю, - нервно встряхнулся тот. - Понятия не имею, что тут творилось, говорю же, я был в Апокрифе. Старый Мора меня похитил, когда я пошел за тобой в Колледж.
- Это ты вышиб мою дверь! - тут же обвинила его архимаг.
- Нет, - с достоинством отвечал Довакин. - Я туда даже не добрался. И вот я сижу в Апокрифе, и там сыро, и скучные книги, и щупальца повсюду… - он совсем скис. - А потом явился Принц и забухтел, что в мире осталась одна последняя тайна и он хочет ее получить.
- И это я, - поняла Эль. Вспомнив о душе внутри, которую она твердо решила донести до родного мира, Рыцарь-Дракон предупредила героя со всей строгостью: - Даже не думай со мной драться. Убивать не хочу, но покалечу.
- Ни-ни, - замахал руками братец. - Я тоже не хочу. Нет. Херма-Мора сказал, что ты здесь, в святилище. Меня выбросило недалеко от Лабиринтиана и вместе со мной - кучу Искателей и этих гадких рыб с зубами. Они загнали меня сюда, а потом разбрелись во все стороны.
Неудивительно, подумала она. Теперь, когда Мундус лишился солнца и защиты Аэдра, дети Обливиона вольны делать в Тамриэле что угодно. Эль наконец-то стало ясно, что и Колледж не оставили без внимания. Наверное, кто-то из магов сломал дверь, ища начальство, а архимаг, как всегда, не на посту…
- Но здесь тварей нет, - огляделась она.
- Здесь все иначе, - покачал головой Лейф. - Здесь даже драугров нет. Они часто болтаются у древних храмов и курганов, но тут…
- Тут святилище, - Эль махнула рукой себе за спину, где под снегом спал древний купол.
Лейф глянул на низкий свод, на провалы окошек, опушенные зимней белой шубкой, и вздохнул:
- Наверное, это последнее безопасное место в Скайриме. Когда я вошел сюда, я понял - здесь Херма-Мора меня не достанет.
Эль вспомнила, как спокойно почувствовала себя, едва прошла сквозь портал. Теперь она начала догадываться, что дело было не в новом взгляде на Лабиринтиан, а в том, что весь прочий Тамриэль начал погружаться во тьму.
Рыцарь-Дракон оглядела стены Бромджунара, среди которых Вультурьйол однажды пел ей песню. Но теперь мир кончался и им уже недолго оставалось стоять. А между тем Довакину за пределы этих стен ходу нет…
Еще один запертый дракон, да над ней просто издеваются!
- Зови Дюрневира, - сказала она. - Ты же умеешь.
Лейф изумленно вскинул голову и просиял.