Яркая вспышка внезапно озарила округу; Силь судорожно огляделась: продолжая впиваться руками в камень, она металась глазами из стороны в сторону, пытаясь найти исчезнувшего друга, обнаружить какой-то след, зацепку, куда мог подеваться Саеф, — безуспешно. В небе всё так же плыли меркурианские облака, цветы безмятежно колыхались от вечернего ветра и лишь одна Силь, дрожа и спотыкаясь, побрела домой.
На другой день, после побуждения Дэстан уже знал, что будет делать дальше. Ранним утром, когда старики, что его приютили, отправились на рыбалку, он миновал спящую девочку, что уютно расположилась на небольшой кушетке, завернувшись в три одеяла. Бегло осмотрев хибару, в которой его приняли эти крестьяне, Дэстан, с минуту помедлив, схватил с подоконника пару сушёных рыбёшек, покрывало, старые башмаки рыбака, соломенную шляпу и стрелой выскочил из домишки.
Беглец скрылся за рядами покосившихся домов, видя, как старики уже сворачивают снасти. Дэстан не испытывал угрызений совести от того, что обворовал этих доверчивых стариков или что ушёл, не поблагодарив, тех, кому обязан жизнью. Он испытывал лишь злость. От былых воспоминаний не осталось ничего, как не осталось в голове образов его семьи и того, что они пережили с Эваром в злосчастном лесу; в этом могучем теле уже взрослого мужчины, на вид лет двадцати пяти, не осталось ничего от того жизнерадостного, доброго и любопытного мальчишки. Всё, что двигало сейчас этим потерянным человеком, это гнев и неутолимая жажда мести. В голове отчётливо виднелся образ хрупкой, черноволосой девушки, к которой беглец испытывал неописуемую ненависть.
Но для чего? Зачем ему мстить этой черноволосой волшебнице? И откуда он её знает? Этими вопросами Дэстан не задавался, продолжая идти дальше, вглубь городка, к которому его прибило волной. Откуда и куда тянулся его путь — он не знал, ноги двигали его крепкое тело, хотя и изрядно потрёпанное недоеданием и сильными переживаниями.
Приглушённый шум за углом одного из каменных домов, и последовавший затем протяжный женский крик, обратили на себя внимание апатичного Дэстана. Любопытство взяло верх и, жуя рыбу, вкуснее которой были разве что сочные плоды из Леса Тишины, беглец заглянул в зловонный переулок. Женские стоны, вырывающиеся из полузакрытого грубой, рабочей рукой рта, разрастались пропорционально тому, как два рослых мужчины раздевали юную крестьянку. Та тщетно пыталась отбиваться тонкими ладонями, когда-либо держащими лишь спицы, да шерсть, тогда как могучие, крепкие, мускулистые лапы рабочих, с двух сторон скручивали тело той, кем хотели поживиться.
Дэстан наблюдал за чумазыми громилами, которых не отпугивал ни крик девушки, ни редкие удары по лицу, которые успевала наносить несчастная, ни даже сам беглец, который, продолжая жевать кусок рыбёшки, стоял всего в паре метров от чудовищного действа расправы над беззащитной крестьянкой.
— Что пялишься? — Бросил один из них.
Но Дэстан не ответил, он продолжал поедать сворованную провизию, безучастно наблюдая за тем, что будет дальше. Не стали настаивать и два преступника, творившие расправу. Бросив глухой вопрос и, убедившись, что незнакомец не представляет опасности, оба продолжили насилие над несчастной. Вскоре Дэстан, закончив с рыбой, резко развернулся и пошёл дальше с тем же безразличным ко всему видом. Пройдя ещё несколько домов, беглец услышал последний выкрик жертвы: протяжный, жалобный и, который, к слову, не пробудил в нём никаких чувств. Разве что желание отдать на растерзание тем негодяям женщину с чёрными волосами, образ которой не вылазил из его головы.
Северный континент славился своими холодными зимами. И сейчас, когда ледяной, воющий ветер стал забираться под тонкую одежду беглеца, нужно было что-то срочно придумать, чтобы не замёрзнуть на улице.
Рваные башмаки окончательно стёрлись, пропуская колючую стихию. Дэстан окутался в подобие куртки, найденной на свалке, там же ему на глаза попались шерстяные штаны, которые он выкрал у жившего в небольшом шалаше бездомного, пока того не было на месте. Там же, беглец прихватил варежки, колотый нож и корку чёрствого хлеба, после чего, спешно ретировался вглубь города, чтобы найти себе место для ночлега среди узких улочек, состоявших из плотно стоящих друг к другу домов, которые на зиму хорошо топились.