Розель не понимала, что она делает здесь и зачем ожидает появления королевы, но когда заметила, как окошко кареты немного приспустилось, в её голову забралась мысль, масштаб которой пугал даже саму тёмную волшебницу.
Конвой гордо парил впереди и по бокам от воздушной брички Её Величества; маги земли и молнии продолжали без устали следить за толпой, что едва ли не проламывала ограждения в бурном потоке эмоций. Из окошка кареты показалась женская рука с горстью золотых монет и с лёгкостью выбросила их, словно отпустив птицу и тотчас скрылась, чтобы набрать ещё из сундука рядом.
Незримая и неосязаемая, тонкая струйка тени дождалась, пока рука покажется вновь. Огибая мелкие камушки, крестьян и волшебников, змейка от своей хозяйки вонзилась в сверкающую от обилия золота ладонь. Тень перебиралась с пальца на палец, окутывала незримой магией часть тела подающего, пока не проникла под кожу. На несколько мгновений персона прекратила подачу золота: Розель очутилась в теле Тимины, видя и чувствуя всё то, что ощущает служанка.
— Что с тобой, дорогая? — Коснулась королева колена гувернантки; рядом с ней сидела взволнованная Каара, а по правую руку Тимины находились Ялфей и Катра.
Розель тотчас смекнула, что подставной член экипажа среди королевской семьи был лишь формой безопасности: ни один из членов королевской семьи не должен раскрывать себя на публике во время данной процессии. Розель повезло: коснись она кого-либо из королевской семьи в попытке завладеть их телом и волшебница была бы мгновенно раскрыта, — так работала мощнейшая защита монарха во время публичных мероприятий.
— Милая, что с тобой? Ты резко остановилась. — Произнесла королева своим мягким, обволакивающим тоном и прикоснулась рукой ко лбу Тимины. — Да ты, верно, больна!
Старик недовольно поглядывал на гувернантку, Катра закрыла глаза, пытаясь отдохнуть, и лишь одна Каара трепетно защебетала: — А если так, то давайте остановимся? Быть может ей плохо, а боится нас подвести!
— Милая, ну скажи же хоть что-нибудь! — Взмолилась Хельм.
— Н-нет, я в порядке, — смогла, наконец, выдавить Розель завладев телом служанки.
Рядом с тёмной волшебницей, впиваясь трепетным взглядом сидела королева, которая по-матерински справлялась о её самочувствии, а молодая особа напротив пыталась сделать всё для того, чтобы ей стало лучше, приоткрыв окошко, махая веером и подавая воду. Розель всматривалась в лицо Хельм: в её морщинки, в чувственные, понимающие глаза; наблюдала за её жестами и мимикой, постепенно проникаясь теплом и вниманием, которым Хельм окружала самозванку.
Когда девушка, в которую вселилась Розель, резко покраснела, а глаза её наполнились влагой, королева тотчас потребовала остановки в ближайшей гостинице. Каара помогла Тимине выйти из кареты и хлопотала о её удобстве. Старик Ялфей был ворчливым и упрямым, везде и всюду следовал за дочерью, беспокоясь о её безопасности, а когда родилась Каара, то решительно отказывался разъединять их в поездках, даже таких близких к королевской резиденции в Античной Цитадели. Он был могущественным волшебником стихии земли, а его жена Катра — одной из самых умелых волшебниц огня. Отец же юной принцессы был в постоянных путешествиях: король разъезжал из государства в государство, налаживал дипломатические связи и посещал разные планеты, с целью развития отношений между Землёй и другими небесными телами, годами не возвращаясь домой. Каара его почти не видела.
Когда королевская чета вошла в скромно убранную комнатку, владелица заведения долго суетилась вокруг высоких особ. На публике Хельм старалась вести себя сдержанно, а юная Каара напротив, отчаянно заботилась о поражённой недугом служанке.
— Дорогуша, присядь, не то тебя придётся уложить в постель! — Королева приобняла дочь.
Когда Розель увидела, как Хельм проявляет к дочери те же знаки внимания, что и к ней тогда, в карете, в её сердце вспыхнуло доселе неизвестное ей чувство — ревность. Но на ряду с чем-то незнакомым, девушка испытывала тихую ненависть к той, кто перетягивал внимание королевы на себя.