Тимина не двигалась, она смотрела вслед королеве, не в состоянии оторвать глаз, тогда как Розель уже стремилась за ней тонкой полоской из тени.
Хельм устало прикрыла за собой дверь в усыпальницу. Сняв с себя верхний слой праздничной брони, как она её часто называла, королева совершила вечерний туалет и, расправив постель, уж было собралась ложиться, как лёгкий скрежет у двери обратил на себя внимание.
— Показалось. — Прошептала Хельм, зевнув. Внезапный грохот доспехов заставил королеву насторожиться; она неспешно приоткрыла дверь, окликая двух стражей, что были призваны охранять покои монарха, — никто не ответил. Хельм всматривалась в темноту, в ожидании обнаружить непутёвых стражников: лунный свет, потоками лившийся в это время ночи, исчез; не видно было даже пола под ногами, — королева столкнулась с непроглядный мраком, колючим, холодным. Хельм внезапно ощутила на душе кромешную безысходность и пустоту, словно лишилась вмиг всей радости и беззаботности опьяняющего торжества, погрузившись в пучину боли, которую распространяла Розель. Волшебница и была этим самым мраком, который обволок просторный коридор и мост меж двух башен.
Сделав шаг, королева пнула ногой шлем, что не издал ни звука, провалившись во тьму: то была бездна, в которой виднелся лишь один силуэт.
— Ты чувствуешь то же, что и я? Ведь так?
Хельм в ужасе поспешила закрыть дверь. Замкнувшись на три засова, королева стала судорожно искать какое-нибудь орудие, разбрасывая вещи из шкафов и переворачивая мелкие безделушки. Она схватила гребень, что вытащила накануне из волос и встала против двери, постепенно отходя к своему ложе.
— Кем бы ты ни был, отступи! Покуда у тебя есть такая возможность! — Хельм пятилась назад, пытаясь нащупать опору, пока не упёрлась в изножье кровати. Тем временем мрак просачивался сквозь щели в двери, и словно туман, ниспадал из отверстий, постепенно заполняя собой всё пространство.
Хельм обессиленно упала на край ложе, выпустив из рук импровизированное орудие. Она всматривалась во мрак, что окутывал стены и разливался водой по полу, подступая всё ближе к ногам монарха.
Дверь со скрежетом отворилась. Из тени показался тонкий силуэт, белая кожа которого отчётливо выделялась на фоне черноты.
Молчание сторон продлилось недолго, снова тёплый, ласковый голос Хельм вошёл в самое сердце Розель: — Ну же, дитя моё, иди ко мне!
Свинцовыми ногами Розель двинулась в объятия королевы. — Мама здесь, мама тебя никому не отдаст. — Девушка припала головой к коленям Хельм и горько заплакала.
— Мама? Что с тобой? — Тонкий голосок принцессы заставил Розель вздрогнуть от осознания того, что её план мог быть раскрыт. Нервным жестом волшебница захлопнула массивную дверь и вжалась в колени королевы, заставив Хельм прокричать:
— У меня разболелась голова, как всегда, после выпитого вина, ты ведь знаешь. Поговорим утром.
С тех пор в жизни двора был запущен необратимый процесс: словно раковая опухоль, занесённая в клетку, Розель подтачивала отношения между членами королевской семьи и стравливала их между собой. Розель старалась обособить Хельм от внешнего мира и минимизировать её контакты с окружающими, часто запираясь с ней в королевских покоях. Девушка покинула тело Тимины, которое на утро после празднества было обнаружено под стенами Цитадели, — гувернантка Каары и общая любимица двора выбросилась из окна, — такова была позиция расследовавших дело стражей, однако ни Ялфей, ни Катра, ни кто бы то ни было из приближённых трону не поверил в эту версию, хотя и не было никаких улик, указывающих на то, что Тимина была принуждена к подобному или объясняющих случайность падения.
Розель теперь скрывалась, никому не показывая свою наружность. Так продолжалось около двух месяцев, пока волшебнице не наскучила жизнь беглянки, боящейся дневного света. Будучи свидетелем встреч первых лиц земных государств, слушая их разговоры и впитывая мнения, Розель пришла к идее того, что она может быть такой же полноправной наследницей трона, как и Каара.