И, не став ждать моего ответа, Бабемба ушел, проливая слезы из своего единственного глаза.
Через десять минут остальные мазиту простились с нами и ушли, оставив нас одинокими в опустевшем лагере среди нашего уложенного багажа.
Вскоре Ханс, полоскавший недалеко от нас котелок, поднял голову и сказал:
– Идут, баас. Целый полк идет.
Мы оглянулись. По направлению к нам ровными рядами медленно двигались всадники на покачивающихся верблюдах. Не доезжая ярдов пятидесяти до нас, они остановились и начали поить в ручье своих верблюдов, по двадцать за раз.
От них отделились двое людей, в которых я узнал Харута и Марута, с поклоном остановившихся перед нами.
– Доброе утро, господин, – сказал Харут лорду Регноллу на ломаном английском языке. – Итак, ты решил посетить с Макумазаном наш бедный дом, как посетили мы твой богатый замок в Англии. Ты думаешь, что мы похитили твою леди. Это не так. В Стране Кенда нет белой леди. Она наверняка утонула в Ниле, потому что ходила во сне. Мы очень жалеем тебя, но боги знают, что делают. Они дают и берут, когда хотят. Но к тебе снова вернется твоя жена еще более прекрасной, и к ней вернется ее душа.
Я удивленно смотрел на Харута. Я ничего не говорил ему о потере леди Регнолл рассудка. Откуда он мог узнать об этом?
– Мы рады, господин, – продолжал Харут, – принять тебя, но, правду сказать, это очень опасное путешествие, ибо Джана не любит чужестранцев. Смотри, на твоем лице уже лежит печать страдания, причиненного слоном.
Потом Харут обратил свое благосклонное внимание на Сэвиджа.
– И ты идешь, Бена? Что же, в Земле Кенда ты узнаешь многое о змеях и о другом.
Тут Марут, улыбаясь во все лицо и обнаруживая ряд ослепительно-белых зубов, что-то шепнул на ухо своему товарищу.
– Ох, – продолжал Харут, – мой брат говорит, что ты встретился с одной змеей в Натале и сел на нее так тяжело, что сделал ее плоской. В Земле Кенда мы покажем тебе лучшую змею, но ты не будешь сидеть на ней, Бена!
Мне, не знаю почему, все эти шутки казались страшными – чем-то вроде игры в кошки с мышью. Откуда могли эти люди знать подробности разных случаев, свидетелями которых они не были и о которых им никто ничего не говорил? Я посмотрел на Сэвиджа. Он был весьма бледен и, очевидно, чувствовал то же, что и я.
Даже Ханс шепнул мне по-голландски:
– Это не люди, это дьяволы, баас! Мы едем прямо в ад!
Только лорд Регнолл сидел молча и совершенно бесстрастно. Его красивое лицо приняло выражение сфинкса. Я видел, что Харут и Марут чувствовали силу этого человека и это вызывало в них некоторое беспокойство.
Часа три спустя мы ехали по пустыне на превосходных верховых верблюдах, оглядываясь на брошенный нами лагерь в оазисе, видневшемся на горизонте.
На милю впереди нас ехал пикет из восьми-десяти всадников на самых быстрых животных, чтобы предупредить караван в случае какой-либо опасности.
Ярдах в трехстах за нами следовал отряд из пятидесяти кенда, выстроенных в два ряда.
За отрядом следовали погонщики, ведя за собой вереницы верблюдов, нагруженных провизией, водой, палатками и нашим багажом, включая пятьдесят винтовок лорда Регнолла.
Потом ехали мы вчетвером на самых лучших верблюдах. По правую и левую сторону и позади нас на расстоянии полумили ехали такие же, как и впереди, отряды. Таким образом, мы находились в центре, окруженные со всех сторон охраной. Харут и Марут следовали за нами на небольшом расстоянии, и при надобности их легко можно было позвать.
Сперва путешествие на верблюде с непривычки сильно утомляло меня. Постоянная качка так действовала на меня, что к остановке на ночь я чувствовал себя совсем разбитым.
Бедный Сэвидж страдал еще больше моего.
Только лорд Регнолл, вероятно, раньше ездивший на верблюдах, не испытывал большого неудобства.
Что касается Ханса – тот чувствовал себя превосходно. Он все время менял свое положение и ехал то по-дамски, то сидя в седле на коленях, как обезьяна на шарманке.
Постепенно я привык к такой езде, и вскоре наши пятьдесят миль в день не особенно утомляли меня.
Мне начинала нравиться жизнь в этой спокойной пустыне.
Днем мы ехали по бесконечной песчаной равнине, по вечерам ели с аппетитом простую пищу и спали под мерцающими звездами до новой зари.